Юдифь Готье - Жемчужина страсти Страница 23

В очаровательной местности, среди густого леса возвышались красивые золоченые крыши летней резиденции Кизаки. Густая листва необыкновенно высоких деревьев как бы с сожалением раздвигалась, чтобы дать место этим блестящим крышам, которые простираются со всех сторон вокруг дворца и накрывают широкую веранду, устланную коврами, с разбросанными шелковыми и атласными подушками, шитыми золотом.

Здесь нет свободного горизонта, и жилище как бы заключено в свежую прозрачную зелень. Узкие изумрудные листья стройных камышей развеваются, подобно лентам, и как будто хотят оторваться от стебля; над ними возвышается золотистый, пушистый султан. Апельсиновые кущи раскинулись рядом с высокими бамбуками, и их пахучие цветы смешиваются с красными цветами диких вишен. Дальше огромные камелии тянутся за деревьями; у их подножья стелются широкие красные листья, покрытые легким пушком, рядом с высоким тонким вереском, столь легким, что он кажется пучком зеленых перьев. Над этим перьевым слоем зелени возвышаются пальмы, банановые деревья, дубы, кедры; ветви их переплелись в непроницаемую сеть, через которую пробивается свет, окрашенный в тысячу оттенков.

По ложу из густого мха медленно течет ручей; его прозрачную поверхность слегка замутила водяная курица с красивыми перьями; она скользит по ней, преследуя стрекозу, тонкое тельце которой отливает металлическим блеском.

Но больше окружающих цветов, больше бархатистого мха и серебристых переливов ручья блистали костюмы принцесс, расположившихся на веранде.

Кизаки, окруженная своими любимцами и несколькими молодыми вельможами, самыми знатными при дворе, присутствовала при бое перепелок.

По случаю жары, на царице было легкое платье из шелкового газа, цвета горных голубей с зеленоватым оттенком, которое только она имела право носить. Вместо трех золотых пластинок венца она прикрепила к волосам три маргаритки с серебряными лепестками. Над левым ухом, на головке длинной булавки, воткнутой в прическу, висела золотая цепочка, с огромной, совершенно круглой жемчужиной редкой красоты.

Кизаки, склонившись через перила, внимательно следила за отчаянной борьбой двух перепелок, которые сражались уже давно.

Два мальчика-подростка в одинаковых костюмах, отличавшихся только цветом, сидели на корточках, один против другого, следили за поединком красивых птиц, готовые убрать мертвых и заменить их новыми бойцами.

— Как у меня мало надежды выиграть, — сказал один из вельмож с умным лицом, — у меня, дерзнувшего биться об заклад против моей государыни!

— Только ты один и осмелился, Симабара, — сказала Кизаки, — но если ты выиграешь в следующей битве, то я уверена, что все будут биться против меня.

— Он может отлично выиграть, — сказал принц Тзусима, муж прекрасной Иза-Фару-Но-Ками.

— Как! — вскричала Кизаки! — Разве я совсем уже проигрываю?

— Посмотри, твой боец слабеет.

— Смелей! Еще одно усилие! Смелей, маленький воин! — сказала царица.

Перепелки, с взъерошенными перьями, с вытянутыми шеями, остановились на минуту, неподвижно глядя друг на друга, потом возобновили нападение. Одна из них пала.

— Ах, кончено! — вскричала Кизаки, выпрямляясь. — Она умерла! Симабара выиграл.

Молодые девушки принесли сладости, всевозможные лакомства, чай, собранный на соседних горах, и игры на минуту прекратились.

Тогда к Кизаки подошел паж и сказал, что несколько минут тому назад прибыл гонец с новыми известиями из дворца.

— Пусть он войдет! — сказала царица.

Посланный приблизился и распростерся.

— Говори! — сказала Кизаки.

— Свет мира! — сказал человек. — Прибыло посольство сегуна.

— А! — живо сказала Кизаки. — А из каких принцев оно состоит?

— Из принцев Нагато, Сатсумы, Уэзуги и Сатакэ.

— Хорошо, — сказала Кизаки, отпуская жестом гонца. — Эти вельможи соскучатся в ожидании дня приема, — продолжила она, обращаясь к собравшимся вокруг нее принцам. — Микадо, мой божественный господин, со всеми своими женами и двором в летнем дворце; даири почти пусто. Тзусима, пойди-ка за этими принцами и приведи их сюда: они примут участие в наших играх. Пусть приготовят в их распоряжение несколько павильонов в ограде дворца, — прибавила она, обращаясь к своим женщинам.

Были отданы приказания по дому, и принц Тзусима удалился с глубоким поклоном.

Даири находился всего на полчаса ходьбы от летнего дворца; следовательно, чтобы сходить туда и обратно, Нужен был час.

— Приготовьте новых бойцов! — сказала Кизаки.

Птичники выкрикнули имена бойцов:

— Золотая шпора!

— Соперник молнии!

— Золотая шпора, — это новичок, — сказала царица. — Я держу пари за Соперника молнии. Я считаю его непобедимым: он убил Коралловый клюв, который сокрушил многих противников.

Все присутствующие присоединились к царице.

— Если так, — сказала она, смеясь, — я иду одна против вас всех; я стою за удачу Золотой шпоры.

Битва началась. Соперник молнии бросился с быстротой, которая заслужила ему имя. Обыкновенно с первого же удара он сшибал с ног противника, но на этот раз он отступил, оставив несколько перышек в клюве своего противника, в которого не попал.

— Хорошо, хорошо! — закричали со всех сторон. — Золотая шпора начал прекрасно!

Несколько вельмож уселись на корточках, чтобы поближе следить за боем.

Птицы снова налетели друг на друга. Но на этот раз ничего не было видно, кроме кучи взлетевших перьев, потом Соперник молнии упал с окровавленной головой, а Золотая шпора гордо попирал одной ногой побежденного врага.

— Победа! — вскричала Кизаки, захлопав в ладоши своими маленькими ручками молочного цвета. — Золотая шпора — царица дня, теперь ей принадлежит почетное ожерелье.

Одна из принцесс пошла за лакированным черным ящичком, в котором лежало золотое кольцо, украшенное рубинами и коралловыми бусинками; на нем висел хрустальный бубенчик.

Победительницу принесли к царице, которая взяла ожерелье и надела его птице на шею.

Было еще несколько битв, но Кизаки была очень рассеянна и едва обращала на них внимание: она прислушивалась к разнообразным лесным звукам; ее, казалось, раздражало журчание ручья, который мешал ей ясно расслышать слабый отдаленный шум. Может быть, это был легкий лязг сабель, висевших у пояса вельможи, скрип песка в аллеях под многочисленными ногами, шум раскрываемого и закрываемого веера. Пролетавшее насекомое или птица заглушали этот едва уловимый шум. Тем не менее, вскоре он стал яснее, и все расслышали его. К нему примешивались человеческие голоса.