Юдифь Готье - Жемчужина страсти Страница 24

— Вот посланники! — сказал Симабара.

Немного погодя послышался лязг оружия, которое отцепляли принцы, прежде чем явиться к царице.

Из дома вышел Тзусима и доложил о благородных посланниках, которые явились и распростерлись перед Кизаки.

— Встаньте, — живо сказала молодая женщина, — и узнайте правила, которые царят при нашем маленьком цветочном дворе. Отсюда изгнан церемониальный этикет, и на меня смотрят, как на старшую сестру. Каждый пользуется свободой без стеснения; единственное занятие — это выдумывать новые развлечения; здесь пароль — веселье.

Вельможи поднялись, их окружили и стали расспрашивать о последних событиях в Осаке.

Кизаки бросила быстрый взгляд на принца Нагато. Она была поражена болезненной слабостью, которая выражалась во всем существе молодого человека, но подметила в его глазах странный блеск, полный гордости и радости.

«Он прочел стихи, которые я ему дала, — подумала она. — Надо же быть такой безумной, чтобы писать подобные вещи!»

Тем не менее, она сделала ему знак подойти.

— Неосторожный! — сказала она ему. — Зачем ты отправился в путь такой слабый и еще больной?

— Ты соблаговолила взять под свое покровительство мою жизнь, божественная царица, — сказал принц. — Разве я могу дольше медлить засвидетельствовать тебе мою смиренную благодарность?

— Правда, моя дальновидность спасла тебя от смерти, но не могла предохранить тебя от ужасных ран, — сказала царица. — Кажется, будто кровь вытекла из твоих жил. Ты бледен, как эти цветы жасмина.

Она показала ему увядшую веточку, которую держала в руках.

— Ты, наверное, много страдал? — прибавила она.

— Ах! Смею уверить тебя, — вскричал Нагато, — что для меня физические страдания — облегчение. Есть другая рана, более мучительная, от которой я умираю и которая не дает мне покоя.

— Как! — сказала Кизаки, скрывая под улыбкой глубокое волнение. — Так-то ты исполняешь мою волю? Разве ты не слышал, что здесь царит только веселье. Не говори же больше ни о смерти, ни о тоске; дай твоей душе отдохнуть среди благоуханий этой прекрасной и живительной природы. Ты проведешь здесь несколько дней, и увидишь, какую мы ведем сельскую, прелестную жизнь в этом уголке. Мы соперничаем в простоте с нашими предками-пастухами, которые первые раскинули свои палатки на этой земле… Иза-Фару! — продолжалась она, обращаясь к принцессе, проходившей перед домом. — Мне хочется послушать рассказов, созови наших товарищей и положи конец их политическим спорам.

Вскоре собрались все избранные, составлявшие близкое общество царицы. Все вошли в первую залу дома. Кизаки поднялась на очень низенькую эстраду, покрытую коврами и подушками, и расположилась там полулежа. Женщины устроились по левую сторону, мужчины — по правую. Тотчас слуги поставили перед каждым по маленькому золотому подносу, уставленному сладостями и теплыми напитками.

Из всех раздвинутых ширм в эту довольно просторную комнату проникал воздух, напитанный благоуханием леса; в ней царил полумрак, зеленоватый от соседних деревьев. Стены были великолепно украшены: на синем, золотом или ярко-красном фоне выступали сказочные животные, птица фоо, единорог, священная черепаха. За возвышением стояли ширмы, со створками, раскрашенными под цвет бирюзы и засохших листьев. Мебели не было никакой: только мягкие ковры, подушки, шелковые драпировки с птицами, вышитыми в золотых кругах.

— Прежде всего, объявляю вам, что я не скажу ни слова, — промолвила Кизаки. — На меня напало томление и непреодолимая лень. Кроме того, я хочу слушать истории, а не рассказывать их.

Это решение вызвало шумные возражения.

— Это решено, — сказала царица смеясь. — Вы даже не услышите ни одного похвального слова по окончании рассказа.

— Все равно! — вскричал Симабара. — Я расскажу историю волка, превратившегося в молодую девушку.

— Да, да! — закричали женщины. — Мы одобряем заглавие.

— Один старый волк…

— Ах, он стар? — воскликнула одна из принцесс, с презрительной гримасой.

— Вы отлично знаете, что для того, чтобы приютить человеческую душу, животное должно быть старо.

— Это правда, правда! — закричали все. — Начинай!

— Один старый волк, — начал Симабара, — жил в пещере, подле многолюдной дороги. У этого волка был ненасытный аппетит, так что он часто выходил из своего логова, подходил к краю дороги и хватал прохожего. Но такой образ действий вовсе не нравился путешественникам; они перестали ходить по этой дороге, и мало-помалу она стала совсем пустынной. После долгих размышлений он нашел способ прекратить такой порядок вещей. Он вдруг исчез, и все думали, что он сдох. Несколько смельчаков рискнули пойти по этой дороге и увидели прелестную молодую девушку, которая, улыбаясь им, сказала:

— Не желаете ли пойти со мной немного отдохнуть в прохладном и прелестном уголке?

Ей, конечно, не отказали, но, как только они очутились далеко от дороги, молодая девушка снова обернулась старым волком и растерзала путешественников; потом волк принял опять грациозный облик и вернулся к дороге. С тех пор ни один путешественник не мог миновать волчьей пасти!

Принцы очень одобрили эту историю, но женщины возмутились.

— Значит, мы — опасная ловушка, скрытая цветами? — сказали они.

— Цветы так прекрасны, что мы никогда не заметим западни, — сказал принц Тзусима, смеясь.

— Ну, — сказала царица, — Симабара выпьет две чашки сакэ за то, что оскорбил женщин.

Симабара весело осушил чашки.

— Раньше, — сказала принцесса Иза-Фару, лукаво взглянув на Симабару, — было много героев: рассказывали про Азахину, который схватывал каждой рукой по вооруженному воину и отбрасывал далеко от себя; про Таметомо и его огромный лук; про Ятситсонэ, которому щитом служил раскрытый веер, и еще о многих! Только и говорили, что об их великих подвигах. Между прочим, утверждали, что однажды Сусижэ, всадник, не имевший себе соперников, возвращаясь с прогулки, заметил нескольких своих друзей на корточках вокруг шашечницы. Тогда он перескочил на лошади над их головами, и лошадь неподвижно стала на задних ногах посреди шашечницы. Изумленные игроки подумали, что этот всадник упал к ним с неба… Теперь я не слышала ничего подобного.

— Хорошо, хорошо! — вскричал Самбара. — Ты хочешь дать нам понять, что никто из нас не мог бы выказать такой ловкости в верховной езде и что время героев прошло?

— Действительно, я именно это и имела в виду, — сказала Иза-Фару, смеясь. — Разве я не должна была ответить вам чем-нибудь на ваш рассказ о дерзком волке?