Мишель Яффе - Нимфа Страница 24

Софи ошиблась. Грохот копыт позади, эхом отражающийся от стен домов, стал оглушительным, когда они достигли препятствия, представлявшегося ей смертоносным.

Она уже готова была обернуться, чтобы спросить Криспина, не придумал ли он новый трюк, чтобы выдать ее властям, как вдруг почувствовала, что тело ее становится невесомым, взмывает куда-то вверх, а потом падает на землю.

Однако она оказалась не в грязи, а упала на что-то мягкое и живое, после чего почувствовала, как ее волокут куда-то в сторону, в какой-то узкий проход. Едва она успела встать на ноги, как что-то проскользнуло перед ней, и она провалилась в темноту. Словно в чернильницу.

Софи задрожала от холода и попятилась назад, туда, откуда они пришли и где виднелась тонкая полоска света.

— Что, черт побери, вы делаете? — угрожающе прошипел Криспин. — Нам в другую сторону.

— Нет, я должна выбраться отсюда. Я не хочу здесь оставаться.

— Но и выйти вы не можете. Дюжина лучших королевских стрелков, а не те мальчишки, которых мы обвели вокруг пальца, скоро будут здесь, чтобы устроить облаву. Обнаружить эту заднюю дверь для них — дело считанных минут, и тогда они бросятся за нами в погоню. Пошли. — Он схватил ее за руку и потянул за собой вперед.

— Я не могу, — ответила она, обессилев от страха. Криспин не узнал ее голоса и понял, что это означает.

Во второй раз за последние несколько дней эта женщина удивила Криспина. Та, которую ничто не могло вывести из себя, кроме невинных, ободряющих насмешек; та, которую не беспокоила смертельная угроза оказаться в руках королевских стражников; та, которую мужчины прозвали сиреной за то, что она околдовывала их; она — Софи Чампьон — боится темноты! Повинуясь скорее инстинкту, нежели доводам рассудка, он обнял ее за плечи.

Софи вздрогнула от неожиданности и задрожала всем телом. Криспин вдруг со всей очевидностью понял, что ее одолевает не смешной детский страх, а что-то гораздо более серьезное, коренящееся где-то в глубине ее прошлого. И снова он был поражен — на этот раз внезапной острой болью, вызванной состраданием.

— Софи, — прошептал он, снимая перчатку и нащупывая ее руку. — Софи, я не хотел причинить вам боль. Вы меня понимаете?

Она отпрянула от его прикосновения. Он не видел ее лица, но слышал сбивчивое дыхание.

— Возможно, — ответила она с трудом. — Но я не могу находиться здесь.

— Закройте глаза, — сказал он тихо и успокаивающе. — Идите за мной.

— Нет. Я не могу, не хочу… Я…

— Я все понимаю. — Криспин пытался избавить ее от страха тем, что он всерьез признал его существование. — Но вы должны доверять мне. Я не позволю вам сбиться с пути. Для вас это единственная надежда на спасение.

Софи была ни жива ни мертва от страха. Она никогда никому не признавалась в том, что боится темноты. Это был единственный след детства, сохранившийся в ней до сих пор, тонкая ниточка, связывающая Софи Чампьон с маленькой девочкой, которой она когда-то была. Софи ненавидела себя за эту слабость. Октавия догадалась о ней несколько лет назад, потому что очень хорошо знала Софи, но подруги никогда не говорили об этом. Софи всегда относилась к этому как к тайне, принадлежавшей только ей.

Тяжелая поступь вооруженных стражников возле двери в их укрытие побудила Криспина говорить настойчивее.

— Софи, прошу вас, доверьтесь мне, — предостерегающе понизил он голос.

То ли из-за этих зловещих шагов за дверью, то ли потому, что с его губ слетело ее имя, но Софи сделала то, на что при других обстоятельствах не решилась бы никогда. Она закрыла глаза, протянула руку и доверила себя, свое тело, свою жизнь мужчине в кромешной тьме. Сначала она тащилась за ним, не реагируя на его предупреждения о том, что стоит пригнуться или нащупать ногой неровность в полу, чтобы не упасть, но постепенно поверхность пола выровнялась, Софи почувствовала себя увереннее, и дыхание ее стало более размеренным.

Голос Криспина, спокойный и ласковый, ободрял ее и в то же время заставлял дрожать. Тепло его руки, уверенно ведущей ее во тьме, вселяло в нее надежду. Парадоксально, но именно с закрытыми глазами Софи почувствовала, как тьма рассеивается. Она словно вышла за пределы самой себя и оказалась в безопасном коконе его слов и прикосновений, недостижимом для страхов и голосов, населяющих темноту. И вместо того чтобы страдать от собственной слабости и уязвимости, Софи расслабилась и наслаждалась защищенностью. Она не отдавала себе отчета в том, как долго они скитались в темноте — минуты, часы или дни, — но вдруг Криспин остановился, выпустил ее руку и велел открыть глаза.

Софи оказалась в узком холле, стены которого были отделаны темным деревом, а в конце виднелась небольшая дверца. Криспин держал в руке свечку, которую, вероятно, достал из корзины у входа. Он зажег ее, как только отпустил руку Софи. Слабый огонек свечи трепетал между ними, и Софи осмелилась посмотреть Криспину в глаза.

— Все в порядке? — спросил ее Криспин.

— Да, спасибо, — кивнула она, все еще не узнавая собственного голоса.

— Ш-ш. — Он прижал палец к ее губам. — Вряд ли мы уже в полной безопасности.

— Я думала… — неуверенно вымолвила она. — Я думала, что…

— Что я собирался передать вас констеблям? Софи молча кивнула.

— Если вы окажетесь в тюрьме, то как я наберу очки для победы над вами? — с большим трудом вымолвил Криспин.

Теснота узкого помещения вынуждала их стоять совсем близко друг к другу, отчего в душе у него пробудилась целая гамма чувств. Доверие, которым Софи наградила его, последовав за ним в темноте, несмотря на страх, побудило его почувствовать себя хранителем бесценного, но опасного сокровища — страха бесстрашной женщины, доверия той, которая никому не доверяет. В дрожащем отсвете пламени Софи казалась ему драгоценным камнем; глаза, губы, волосы — все в ней манило его, требовало ласк и поцелуев и…

— Нам лучше поторопиться, — осадил сам себя Криспин. — Сюда.

И он оказался прав. В том направлении, откуда они пришли, вдруг раздались железный звон доспехов и возбужденные голоса преследователей. Не раздумывая, Криспин схватил Софи за руку, и она безмолвно подчинилась.

Они стремительно бросились вперед, и свеча потухла, но Софи не обратила на это внимания, отвлеченная погоней. Она слышала, как группа преследователей разделяется, чтобы проверить все закоулки, как они перекликаются и тяжело дышат в спешке, как один из стражников приглушенно выругался, стукнувшись в темноте о притолоку. И вдруг кто-то ухватил ее за подол платья и закричал почти в самое ухо:

— Я поймал ее!

Криспин проклинал себя за проявленную слабость, за то, что слишком долго мешкал, восхищаясь своей спутницей, и потерял время. Он ощупывал в темноте деревянные панели, моля Бога о том, чтобы вспомнить, как открывается ход.