Меж двух орлов - Оксана Зиентек Страница 25

– Большого греха, вроде, и нет. – Рассудительно подтвердила пани Малгожата. – А только надо мне точно знать, что вы о них говорили? Может, что особенное поминали?

– Да нет…, вроде. – Марыля потупилась.

– Да, вроде… нет. – Согласилась с ней Мирослава. – Марыся только за свадьбу переживала, но то такое…

– О чем переживала? – Мать снова повернулась к старшей дочери. Та промолчала, только тайком попыталась показать Мирославе кулак. – Так о чем?

Пани Малгожата повернулась к Миросе, надеясь что та напугана не меньше ее самой (не зря же подняла тревогу среди ночи) и не станет врать. Но Мирося растерянно переводила взгляд с матери на сестру.

– Ну, голубки мои? – В комнату все так же бесшумно вошел пан Януш. Он уже был вполне одет и даже подпоясан. Осторожно взяв у жены из рук оружие, он притворил за собой дверь и поудобнее уселся на Миросину кровать. Огляделся по-хозяйски, нашел еще один подсвечник, и вскоре уже две свечи освещали небольшой покой.

– До чего вы тут договорились? – Спросил пан Януш, в первую очередь, у жены.

– Пока ни до чего, Яночку. – Вздохнула та. – Молчат, рыбки мои.

– Добро. – Пан Януш внимательным взглядом окинул комнату. Убедившись, что все, на первый взгляд, в порядке, начал с другого конца.

– Миросю, а расскажи-ка ты нам, с чего ты всполошилась. Вот с самого начала и расскажи. Что было, что показалось, чем встревожило.

Мирослава, уже и сама не рада была, что затеяла весь переполох. Но деваться было некуда. К тому же, смотреть в сторону окна было все еще страшно. Может, если тата сейчас посмеется над ней и скажет, что все это – чушь, станет немного легче? И ледяные коготки, вцепившиеся в сердце, растают?

– Мы с Марысей вчера повздорили. – Мысленно умоляя сестру понять и простить начала Мирослава. – Марыся очень переживает, что Лукашик, ну, не наш Лукашик, понятно, а Ясновский – не кавалер.

– А тот хлыщ в драных сподних, значит, – кавалер? – С ходу уловил мысль пан Януш.

– Нет, тато, Вы все не так поняли… – Мирослава с досадой всплеснула руками. Ну как тут все расскажешь, чтобы не подвести Марысю по наказание?!  – Мы не о нем говорили. Так просто… о хлопах. О свадьбе, об ухаживаниях. За кого лучше замуж идти…

– Тфу на вас! – Пан Януш с досады и правда чуть не сплюнул на пол. – Просватанные невесты, а ведут себя, словно две хлопки в оборе.

– Яно-очку, – жена осторожно взяла пана Соколувского за рукав. – Да когда ж паннам и поговорить о таком, как не перед свадьбой? Раньше ж оно не надо, а потом – не интересно, а потом дети пойдут – уже и некогда.

– Ну, и договорились. – Буркнул ей в ответ муж. Но уже совершенно беззлобно. – А дальше?

– Ну, поговорили чуть-чуть, как да что, да как оно потом будет. – Мирося говорила все тише, прямо чувствуя, как под злым взглядом сестры опускаются плечи. – А потом поспорили чуток. Ну, и спать пошли.

– Так «чуток». – вставила свое слово мать, – что и поужинать забыли? Отец вас на хлеб и воду не посадил, так сами себя наказали?

– Ну, забыли. А ночью проснулась я от того, что есть хочется…

Дальше последовал детальный пересказ всего, что Мирося увидела, что ее так испугало, чего испугался ночной гость.

– Ключом говоришь, в него кинула? – Одобрительно взглянул на дочь пан Януш. – Сама придумала или слышала где?

– Само придумалось. – Не стала скрывать Мирося. – Первым кинула, что под руку попалось.

– А и ладно. Нечисть всякая, она каленого железа боится почти так же, как знака Творца. Когда наши предки Творца еще не знали, только железом и спасались. И что оно?

– Не знаю. Рссеялось ненадолго. И… – Мирося помялась, не зная, как лучше облечь свою мысль в слова, – … Мне показалось, ему было больно.

– Оно кричало? Или звук какой был? Или покорежило его? – Теперь уже пани Малгожата вцепилась в слова, словно надеясь услышать что-то, что подтвердит ее догадки.

– Не знаю. – Мирослава пожала плечами. – Мне показалось, что ему было больно. А почему так показалось, не знаю. И еще, – вспомнила она, – окно было открыто. А я даже не помню, закрывали мы его с вечера или нет.

– Ты сейчас окно сама закрывала? – тут же встревожилась пани Малгожата. – Ничего не мешало? Ветер там, туман…

– Нет, вроде, ничего. Но я как ключом в него кинула, так сразу его зааминила. А потом думала уже, померещилось, а за окном такой туман сгустился… Мне так жутко стало. Сразу все старые басни вспомнились. – Марыся, до того момента не проронившая ни слова, только хмыкнула.

Пани Малгожата приникла у мужниному уху и что-то быстро-быстро зашептала. Тот слушал, хмурился, поглядывая то на одну дочь, то на другую. Потом спросил строго.

– Ты, Марысько, не хмыкай. Не дитя уже, должна понимать, что не все в тех баснях – ложь. А Творец, он хранит тех, кто сам о себе не забывает.

– А скажи-ка, Марысю,  – снова вступила в разговор пани Малгожата, а ты на этой неделе вечером не гуляла ли во дворе? Или за стенами? На звезды не смотрела?

– Нет. – По лицу Марыли было видно, что не врет. Да и, собственно, пани Малгожата сама вспомнила, что в ожидании налета пан Януш в последнее время придерживал дочек дома.

– О чем ты думаешь, Малгосю? – Поинтересовался пан Януш.

– Да вот, думаю, не видела ли Марыся Змия? Может, падающей звездой пролетал над дворищем, да ее и зацепил?

– Дак, девиц, вроде, не он цепляет? Или…? – По лицу пана Соколувского набежала тень. Мирося испуганно пискнула, понимая, что сыну дорогого друга «порченную» невесту отец не отдаст. И тогда Марыське только в кляштор… Ну, или в омут, да чтоб поглубже.

– Нет, нет… тату, Вы