Меж двух орлов - Оксана Зиентек Страница 26

– Та ну, Яночку, когда б она успела. – Вступилась за дочь и пани Малгожата. И тут ее осенило.

– Марысенько, доченько, а не находила ли ты недавно чего интересного? Колечка там, или другой побрякушки?

И, не дожидаясь дочкиного ответа, кинулась к стоящему тут же дочкиному сундуку. Вытянула шкатулку и высыпала ее содержимое на стол. Хотя, Марыля уже и сама начала догадываться, что все не так просто.

– Колечко нашла. Серебряное. – Шепотом ответила она матери.

– Где нашла? Почему не сказала? Может, хозяйка искала, да не нашла? – Пан Януш тут же начал докапываться дальше.

– Сперва не успела. Почистить хотела, получше рассмотреть перед тем, как мамусе показать. А потом забылось как-то, напали ночью, да и все пошло не так.

– Это? – Требовательно спросила пани Малгожата, толстой вязальной спицей выуживая из кучки колец тоненький ободок. Маленькая змейка, свернувшаяся кольцом. В неровном свете свечей Миросе показалось, что зеленый камешек, вставленный в глаз змейки, сверкнул насмешливо.

– Оно.

– Где нашла?

– Под стеной, у оборы. Я о камешек споткнулась, а оно само мне под ноги выкатилось. – Марыля вздохнула. – Я думала попервах, кто-то из хлопок обронил. Может, подарок от кавалера какого. Может, шляхтыч заезжий какой отблагодарил за потеху, ну, кто к отцу приезжал. Думала поспрашивать, а потом присмотрелась, камешек дорогой, заморский. Такие хлопкам не дарят.

– А если гостья обронила? – Строго покачала головой пани Малгожата.

– А гостьи у нас поза оборами не хотят. Что там делать гостям? На навоз любоваться? – Марыля развела руками. – Да и искать бы начали, если бы кто-то из гостей колечко потерял. Хоть раз, да спросили бы. Вот я и подумала, может, оно там еще с бабкиных времен лежит? Черное все было. Я долго мелом оттирала.

– Понятно.

Пани Малгожата тяжело вздохнула. Причина беды становилась понятной. Оставалось придумать, как отвадить Змия от Марыли, пока не стало поздно, если еще не стало. Ведь, как всем известно, приходит Змий не только к «нечистым» девицам ли вдовам, слишком сильно тоскующим по любимому. Он приходил еще и к тем, кого заманивал подметными подарками.

– Ты его, колечко это, хоть благословила перед тем, как поднять?

– Так я ж не знала, что это колечко. – Потерянно отозвалась Марыся. – А потом и забыла про него. Тем более…

– Сны стали сладкие сниться?  – Пани Малгожата допытывалась, ничуть не смущаясь мужа. А вот Мирося с Марылей обе покраснели. – Кавалер какой, пристойный?

– Да… – Тихонько прошептала Марыся.

– И что он делал во сне, кавалер твой?

– Ручки целовал. Обещал весь свет мне под ноги кинуть. Называл красавицей и его путеводной звездой. Просил не спешить со свадьбой, его дождаться.

– Фу-ух, – Пани Малгожата выдохнула с ощутимым облегчением. – И чуть не дождалась. Кланяйся отцу в ноги, дуреха, что вовремя разгневался да вас уму-разуму учить вздумал. Да сестре, что, за тебя вступаючись, сама под отцовский гнев попала и без обеда осталась. Не проснись Мироська от голода, была бы беда. А так, – она торопливо сотворила обережный знак, – Творец миловал.

– И что теперь будет? – Испуганно спросила Марыся, понимая, что нечаянно стала мишенью злых сил.

– А ничего не будет. – Пани Малгожата уверенно завернула подметное колечко в вышитый платок. Еще и красной шелковой лентой перевязала. – Колечко мы в храм пожертвуем, на украшение святыни, там ему самое место. Ты на следующей службе храмовнику покаешься и поблагодаришь Творца за защиту. Я вам еще девку пришлю из хлопок молодых, чтобы ты в покое одна не оставалась.

– А я, – Пан Януш, выслушав весь план, погрозил закрытому окну кулаком, – Над окном шаблю мою любимую повешу, еще дедовскую. С которой он в семи святынях службы отстоял и которой, говорят, самому болотному бесу голову срубил. Повешу, чтобы падала на шею кажному, кто без просу в окно морду сунуть задумает.

Помолившись и поблагодарив Творца за чудесное спасение, семья Соколувских разошлась по своим покоям. Остальным членам семьи решили ничего не говорить, чтобы зазря не тревожить Зосю. Но Мирослава почему-то была уверенна, что Гжегошу отец так и так все расскажет. Только тихо и по-своему, по-воински.

Когда родители ушли, Марыля уткнулась носом в подушку и расплакалась. После всех волнений у Мирославы даже не было сил выспрашивать, плачет сестра от страха, от обиды или от облегчения. Даже есть перехотелось, только спать. Некоторое время Мирося еще сидела на постели, подозрительно косясь на окно, и раздумывала, стоит ли ложиться?

Ей казалось, что эта ночь длилась ужасно долго. И девушка опасалась, что стоит сейчас прилечь, как мать с рассветом придет будить. Разлеживаться до обеда в хозяйстве Соколувских не позволялось никому. Но глаза закрывались сами собой, а зевки Мирослава уже даже не пыталась сдерживать. Подозрительно покосившись в сторону окна, девушка осенила себя и, на всякий случай, сестру знаками Творца и залезла под одеяло. Не станет она подходить к этому окну, сколько бы там не осталось до рассвета! И пусть оно, что бы там ни таилось, не надеется.

– Бе! – Мирося совершенно по-детски показал окну высунутый язык. – Что бы ты ни было, уходи, откуда пришло. А то если татко шаблей не приложит, я Боруту попрошу. Ядзвинам, говорят, сам черт не брат. Он тебе сам вломит, а потом еще твоему хозяину нажалуется.

И Мирослава, как пан Януш перед этим, погрозила окну кулачком.

– Миросько, ты там чего бубнишь? – Шмыгнула носом Марыля, не поднимая, впрочем, головы.

– Спи, Марысенько, – отозвалась Мирослава. – Это я так, сама с собой. Взбудоражилась, все никак не улягусь. Спи.

Уже сквозь сон панне показалось, как со стороны окна донесся тонкий металлический звон и недовольное шипение. Не отрывая головы от подушки, она снова подняла руку и погрозила окну кулаком. Утром Мирося не могла с уверенностью сказать, слышала ли она озадаченный хмык или ей почудилось во сне. Главное, что Марыля перестала чудить и все снова пошло своим чередом.

Вскоре после памятной ночи подвернулась оказия отправить пленного пана Ромеро в замок к каштеляну. Сопровождать его пан Януш отправил обоих сыновей.

– Особо переживать не буду, не на войну едешь. – Напутствовал пан Соколувский старшего сына Гжегоша. –