Николь Джордан - Повелитель желания Страница 3

Николас ощущал странное родство с ней, этой молодой англичанкой, стремившейся вернуться в Индию, страну ее детства, понимал мучительную потребность сопротивляться жестким рамкам приличии, восставать даже против тех, кто желает добра.

Он знал: он сам был таким. Опершись на руки и откинувшись назад, Николас вспоминал полудикого мальчишку, который десять лет назад появился в поместье герцога. Он дважды убегал из дома деда, пока тот не согласился на его условия: внук пробудет в Англии ровно столько, сколько нужно, чтобы получить образование и достичь совершеннолетия. Если после этого он все же решит вернуться в Берберию, герцог оплатит проезд.

Но стоила ли того эта сделка? Десять лет, целых десять лет Николас рвался на родину, пока его дед отчаянно пытался сделать из «маленького араба-дикаря» истинно английского джентльмена.

Однако превращение, увенчавшееся успехом, было чрезвычайно болезненным. Николас был полукровкой, рожденным женщиной, взятой в плен берберским вождем после того, как корабль, на котором она находилась, был захвачен берберскими пиратами. Николас не мог и не желал отказаться от воинственной арабской крови, текущей в его жилах, хотя высокорожденный герцог предпочитал игнорировать происхождение внука. Одни считали Николаса опасным мятежником, другие — язычником. И хотя его родители были мужем и женой, отец мальчика исповедовал иную веру.

Николас в совершенстве овладел тонким искусством разыгрывать аристократа, показывая усталость, скучающий вид, цинизм, лицемерие или умение обольщать. Светское общество охотно принимало его, женщины боготворили, несмотря на смешанную кровь и сомнительное с точки зрения законности происхождение. Самые благородные дамы, объявлявшие, что шокированы его появлением в их кругу, наперебой старались заполучить его в постель, горя желанием убедиться, такой ли он опасный дикарь, как они представляли в собственном, довольно невежественном воображении.

Взгляд Николаса снова упал на девочку. Он уже покончил с этой страной; ее жизнь здесь только начинается. Ей придется нести бремя унылого, одинокого существования, совсем как ему в свое время.

Он испытующе разглядывал мокрое личико. Поток обильных слез уже иссякал, но девочка все еще горевала: дрожащая нижняя губка придавала ей вид беззащитный и настолько уязвимый, что у любого, даже самого равнодушного человека заныло бы от жалости сердце. Николасу страстно захотелось утешить ее.

— У тебя здесь живут родственники? — мягко осведомился он. — Надеюсь, у твоих родителей есть какая-то родня?

Глаза девочки затуманились, и она поспешно отвернулась.

— Два дяди… то есть трое… если считать того, что живет во Франции. Но я им не нужна и всегда буду для них бременем.

При упоминании о Франции Николас почувствовал, как судорожно сжались мышцы живота, однако заставил себя спокойно ответить:

— Тогда я посоветовал бы убедить их в обратном. Возможно, ты сумеешь стать незаменимой для родных и дашь им прекрасный повод любить и ценить тебя.

Девочка повернулась к нему с таким задумчивым видом, что Николас едва не улыбнулся.

— Вытри лицо, — негромко сказал он. — Твои щеки все в разводах от слез.

Она почти машинально послушалась и, сложив мокрый платок, протянула Николасу.

— Наверное, я должна вернуть вам это… большое спасибо.

На платке были вышиты инициалы его английского имени.

— Можете оставить себе, — покачал головой Николас. — Там, куда я еду, он мне не понадобится.

Незнакомка вопросительно посмотрела на него.

— А куда вы едете?

— Далеко. В другую страну.

Она поспешно встала на колени; лицо озарилось внезапной надеждой.

— Возьмите меня с собой! Пожалуйста. Пожалуйста! Я не стану вам обузой. Поверьте, если будет нужно, я могу стать настоящим образцом хороших манер и пристойного поведения. Честное слово! Прошу вас!

Умоляя первого встречного взять ее с собой в неизвестность, девочка, очевидно, совершенно не представляла всю степень неприличия подобной просьбы. Однако Николас не спешил открыть ей глаза. Отчаяние в ее голосе, в этих огромных серых глазах почему-то заставило его пожалеть о том, что приходится отказывать ей.

Николас медленно поднял руку и нежно, бережно вытер непослушную слезу, упрямо катившуюся по щеке.

— Боюсь, что не смогу этого сделать, — пробормотал он. В этот момент гнедой скакун, до сих пор послушно выжидавший, пока не придет пора отправиться в путь, поднял голову и начал принюхиваться. Обернувшись, Николас увидел маленького темнокожего человечка, появившегося из-за ивовых кустов. На нем была одежда уроженца Индии — полотняная длинная рубаха и шаровары; на голове красовался простой тюрбан.

Заметив его, девочка быстро села, расправляя помятые юбки и снова вытирая платком покрасневшие глаза.

Коротышка, бесшумно приблизившись, поклонился девочке так, что темный лоб едва не коснулся колен.

— Вы ужасно перепугали меня, мисси-саиб. Не стоило оставаться так долго в этом незнакомом месте. Эрвин-саиб скажет, что я не слежу за вами, а потом изобьет и вышвырнет на улицу, да защитит меня Аллах.

Николас ожидал, что девочка начнет оправдываться, но вместо этого она рассудительно, словно объясняя что-то ребенку, ответила:

— Дядя Оливер ни за что не побьет тебя, Чанд. Он никогда не винит тебя за мои проделки.

— Да, но вы опять прятались от меня, — покачал головой индиец и поднял глаза к небу. — Чем заслужил я подобную неблагодарность?

И тут девочка смущенно потупилась.

— Прости. Но тебе не стоило волноваться, Чанд. Со мной ничего не случилось. Этот джентльмен… — Она метнула быстрый, чуть застенчивый взгляд в сторону Николаса. — …был настолько добр, что одолжил мне носовой платок.

Слуга настороженно, словно готовый в любую минуту броситься на защиту подопечной, рассматривал Николаса и, должно быть, удовлетворившись увиденным, поклонился еще раз, прежде чем обратиться к девочке:

— Эрвин-саиб хочет поговорить с вами. Могу я передать ему, что вы идете?

— Да, Чанд, — вздохнула девочка, — скажи дяде, что я сейчас буду.

Слуга, казалось, не был доволен ответом подопечной, но все же, поклонившись, удалился, оставив Николаса наедине с девочкой.

— Мой дядя Оливер, — пояснила она, — решил нанести визит герцогу. Дядя Оливер привез меня в Англию, поскольку считал, что обязан приютить сироту. Однако будет счастлив избавиться от меня.

— В таком случае, вам нужно как можно скорее попытаться изменить его мнение, — мягко улыбнулся Николас. В ответ он получил улыбку, едва заметную, нерешительную, но тем не менее искреннюю.

— Спасибо за то, что не рассказали Чанду о… о желудях. Ему было бы стыдно за меня.