Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез Страница 33

Меня охватило невероятное упрямство и порыв гуманизма. Если я заберу Дакоса себе, ему не придется сражаться и он будет жив. Фортуна переменчива даже к героям, а вдруг уже в следующем поединке фракиец погибнет? Не то чтобы я успела к нему привязаться, но если судьба дает тебе шанс помочь человеку и никаких особых усилий для этого делать не надо, никаких жертв с твоей стороны, а просто нужно сказать: «Да, я беру этого мужчину себе… в рабы!»

Только и всего. Так чего же я молчу и скромничаю? Ах, надо же… Что подумает обо мне этот великий триумфатор Каррон, а вдруг он меня осудит или кое в чем заподозрит. Так вот, Гай Марий мне не жених и не муж и вряд ли когда-нибудь таковым станет, а значит, я должна следовать велениям своего сердца. Только бы немного добавить ума и попытаться объяснить свою позицию с практической точки зрения.

– Гай Марий, пойми меня правильно, у меня никогда в жизни не было своего раба… «вот, ужас-то какой, как ты раньше справлялась, Журавлева», и я не могу разбрасываться такими ценными подарками. Да, я пока не знаю, как буду использовать этого человека, но он, вероятно, будет нам полезен в хозяйстве.

Я так поняла, что этот мужчина очень дорого стоит, в таком случае, я буду смотреть на него и думать о том, что владею тремя тысячами сестерциев. Я выросту в собственных глазах, стану ходить за покупками с таким важным видом, что лавочник начнет отпускать свинину нам в долг. А это уже неплохо.

Вокруг раздался одобрительный смех, Клодий только головой вертел по сторонам и вздыхал, по своему обыкновению, то и дело переводя взгляд к серому потолку, а вот глаза консула потемнели от гнева.

Но я не смогла удержать язык за зубами и зачем-то продолжила уже совершенно ненужные дополнения:

– Фракиец вполне может ходить со мной на прогулки как телохранитель. В прошлый раз, Клодий, я тебе даже не рассказывала, нас обругал какой-то прохожий, которого нечаянно задел плечом Элиав. А еще один торговец схватил меня за руку, предлагая прогуляться с ним за ширму, после чего он бы мне подарил шкатулку из кипариса. Она мне понравилась, и не было денег, чтобы купить. И в харчевне на меня нехорошо смотрели… На Элиава какая надежда, он за себя-то постоять не сможет, а с этим рабом можно смело разгуливать, где угодно.

– Вполне разумно, – покачала головой Оливия, довольно прищурившись на консула. И тогда Гай Марий вдруг заявил:

– Что ж, ты родственница моего приятеля – скромного Клодия. Твоя безопасность чрезвычайно важна для меня. Я только хочу сам лично убедиться, что этот человек достоин быть твоим телохранителем. Пусть ему дадут меч!

Невысокий коренастый мужчина с короткой стрижкой немедленно подорвался с места:

– Я распоряжусь, чтобы принесли учебные…

– Стой! – коротким жестом остановил его Каррон. – В этот раз никаких деревянных палок. Дайте ему настоящее боевое оружие. Габон, принеси мой клинок, прими плащ…

Тут же в зале началось бурное волнение. Неслыханное дело, сам консул будет драться с гладиатором… зачем ему это… забава… блажь… не пьян ли он…

– Гай, ты себя роняешь – он же раб!

– Отойди в сторону, Септоний! Прежде чем стать рабом в Риме, он был воином и немало моих солдат пало от кривых кинжалов фракийцев. Я хочу сам посмотреть, на что способен этот человек.

– Господин Каррон, ведь это же знаменитый Дакос, вы верно слышали о нем, – вкрадчиво прошептал из угла упитанный лысенький патриций, чьи пальцы не могли сомкнуться от обилия золотых перстней.

– Знаю! Дакос. Тот самый, что в одиночку расшвырял десяток легионеров из когорты Марка Лукреция… я не очень-то верю в эту легенду, но посмотрим, на что он годен… где ты там ходишь, Габон?! Вели принести ему полное снаряжение – доспехи на предплечья, поножи и хваленый шлем с грифоном. Мы выйдем в залу и начнем бой.

– Гай, прекрати этот спектакль! Ты меня пугаешь.

До Оливии, кажется, дошло наконец, что Каррон не шутит. Одно дело болтать языком или грызть миндаль, глядя на смертельный бой рабов, но совсем другое дело наблюдать за поединком консула и фракийца, который, говорят, был не последним человеком в своем племени. На кону престиж и честь Рима… а что, если…

– Гай, отмени свою затею – все это поймут. Давайте выпьем вина, сейчас принесут твое любимое фалернское…

– Он предпочитает напитки попроще, – только и смогла вымолвить я, девушка из далекой страны, собственно, из-за которой и заварилась эта каша. Надо спасать ситуацию, только вот как…

Я осмелилась прикоснуться к рукаву его белой туники.

– Гай Марий, прошу тебя, не надо никаких поединков. Я не сомневаюсь в твоей победе, но ведь ты можешь повредить мое имущество. Это было бы грустно. Первый раз в жизни обзавестись рабом и тут же его потерять – жаль.

Теперь мы смотрели в глаза друг другу – голубое небо и синее море, всегда рядом, но никогда не сойдутся, разве что в бурю или сильный шторм смогут слиться в неистовых страстных объятиях. Может, все бы еще обошлось, но словно какой-то злой демон дернул Дакоса за язык и он, до сей поры молчащий, он вдруг весело пробормотал, нахально мне подмигнув:

– А с чего ты взяла, что я пострадаю, добрая госпожа?

"И в самом деле – с чего бы мне переживать. Я вообще-то за Гая волнуюсь, чтоб ты знал! Ты его выше на полголовы и гораздо массивнее, да и дерешься на арене каждый месяц ни по разу, знаешь кучу секретных приемчиков – тебя им нарочно обучали в школе бойцов-смертников, а Гай только со своим чернокожим амбалом тренируется понарошку…"

Однако после наглой реплики раба не могло быть и речи о том, чтобы отменить поединок. Мы перешли в просторный атриум дома. Мужчинам принесли экипировку для боя. Матроны расположились на бронзовых скамеечках, которые предусмотрительно сдвинули к стенам, прочие гости тоже отошли в сторону.

Я прижалась спиной к терракотовой колонне, поддерживающей крышу и сжала ладони перед грудью. То, что задумал Гай, было неправильно, – это какое-то мальчишество, удаль молодецкая и не что иное.

Клодий подошел ко