Дороти Гарлок - Любовь и нежность Страница 34

Новая хижина была шестой постройкой этого небольшого поселка. Чериш очень нравился новый дом. Он был гораздо больше дома Слоуна. В нем, как и у Слоуна, сложили каменный очаг, но у Слоуна в застекленных окнах отражался закат, а у Джуси с Трю проемы закрывались глухими ставнями.

Первые хижины стали строиться здесь и выше по берегу реки еще сто лет назад, когда белые люди решили обосноваться в этих местах надолго. Маленький поселок, где единственная улица загибалась дугой, был крошечным островком цивилизации посредине дикой природы. Между двумя хижинами, немного в глубине, размещалась коптильня, дальше — хлев, где держали корову. Еще одна хижина время от времени служила жилищем для индейцев шауни, как говорил Слоун. К ней примыкал склад, где хранился провиант не только этого поселка, но и других, стоящих далеко вниз по реке.

На самом высоком месте, откуда открывался вид на реку, был похоронен брат Слоуна. Однажды вечером, когда Ора Делл спала, Чериш пришла сюда. На простом деревянном надгробии за оградой из кольев была четко вырезана надпись:

СЛЕЙТЕР БУЧАНАН КЭРРОЛЛ

1752–1777

25 лет от роду

отец Оры Делл Кэрролл

Чериш хотелось почтить память совсем молодого человека, уже больного, которого молодая жена бросила с крошечным ребенком на руках. Девушке хотелось расспросить Слоуна о нем подробнее, но он больше не говорил о брате.

Чериш тут же пожалела о вырвавшемся вопросе, когда речь зашла о хижине. Она не могла понять, почему Трю, Джуси, Слоун и малышка с Чериш не могли жить все вместе. Слоун спокойно ей объяснил:

— Почему они уходят? Да потому, что это мой дом, а не их, — и ушел, оставив ее в недоумении.

Как объяснил Трю, этот участок на берегу реки был собственностью Слоуна. Умирая, отец завещал ему и брату имение, а Слоун продал его и свою часть денег вложил в недвижимость. Земля была приобретена у племени шауни на мирных условиях. Слоун вовсе не хотел основывать город наподобие Вунееборо, Хэрротсберга, расширять поселение и отвоевывать территорию у местных жителей. Наоборот, он предоставил индейцам право охотиться в их исконных угодьях.

Слоун считал сделку удачной, ведь шауни были мирными соседями, они также не допускали разбойников и воров из других племен, что защищало лучше всякого форта.

Прошло несколько недель с тех пор, когда Слоун, шатаясь под ветром, принес домой на руках полузамерзшую девушку. За это время Чериш привыкла к новому для нее миру.

Сначала девушка чувствовала себя чужой. Потом пересмотрела все, что лежало в платяном шкафу и в комоде. Ей не терпелось взяться за иголку и сшить что-нибудь из той ткани, что лежала в ящиках комода, или связать из превосходной шерсти. Но следующие два дня Чериш потратила на тщательную уборку. Вечерами, сидя у очага, она чинила одежду девочки. Платье, что было на ней, совсем износилось и обветшало, девушка очень хотела сшить себе другое, но времени на это не оставалось. Ее единственной обувью были мокасины, что смастерил в пути Слоун.

Однажды вечером Джуси принес кусок мягкой кожи, и через два дня у Чериш уже были изящные комнатные туфли. Девушка даже поцеловала его от восхищения. К удовольствию Слоуна, впервые за последние дни Джуси словно онемел.

Когда ясная погода установилась, и мужчины весь день работали на улице, Чериш энергично взялась за уборку большой комнаты. Под верстаком она нашла большое деревянное корыто. Она сбила в горячей воде мыльную пену, перемыла всю посуду: оловянные тарелки, чашки, миски, вытерла пыльные полки, вымыла весь стол на козлах. Потом натерла его воском до блеска.

Через несколько дней после их прихода Трю показал Чериш кладовую, где лежали картошка, морковь, капуста, тыква и мешки с кукурузой, которую оставалось только размолоть. Девушка увидела также бочонок с патокой, еще один с ромом, кувшины с настойкой, которую, очевидно, пил Джуси. В самом холодном углу погреба на полке хранились горшки с молоком и яйцами, которые Слоун покупал у проезжих торговцев. Чериш никогда не видела столько продуктов в одном месте, но это было еще не все. Трю рассказал, где хранятся бекон, оленьи туши, копченые индейки и медвежатина, еще доходившая в коптильне.

Чериш была просто поражена.

Вечером, перед отходом ко сну, она объявила, что будет завтра стирать.

— Если только выйдет солнце и будет тепло.

— Это зачем? — спросил Джуси.

— Чтобы мокрая одежда успела высохнуть.

— Да, хорошая мысль, — согласился Трю.

— Первым делом мы с утра поставим белье в баке кипятиться, — кивнул Слоун.

Поздно ночью, когда все в хижине стихло, только дрова потрескивали в очаге, Слоун проскользнул в спальню и забрался к Чериш в постель. Это был счастливый момент, которого она ждала со дня на день. И все повторилось вновь.

Обхватив Чериш руками, он целовал ее нежно, не торопясь, потом прошептал девушке на ухо:

— Я не хочу, чтобы ты тратила все свои силы на домашнюю работу. Оставь и для меня немножко.

Чериш засмеялась прямо Слоуну в ухо.

— Не могу же я сидеть сложа руки и целый день ждать тебя.

— А почему нет? — прошептал Слоун. Его рука заскользила по телу девушки, чувствуя все теплые изгибы нежного тела. — Каждый вечер я хочу сидеть у огня и держать тебя на коленях. Просто сидеть, смотреть на тебя и гладить… здесь, здесь… и здесь!

Она растрепала его волосы и нагнула голову Слоуна к своему лицу. Его рот был ласковым и обжигающим, и девушка на равных отвечала теперь на его поцелуи. Чериш положила руки ему на плечи; теперь она не боялась идти до конца. Между влюбленными не осталось той неловкости, которая мешала им в первый раз. Как только Чериш была готова, Слоун взял ее. Девушка отвечала страстно и порывисто на каждое его движение. Теперь их дыхание слилось в одно, они оба стонали от наслаждения.

Они взмыли вверх на гребне страсти и затем затихли, обнимая друг друга. Слоун на мгновение отстранился, потом снова обнял девушку, прижал ее к себе, погладил по волосам. В соседней комнате пробили часы, а он все не выпускал Чериш из своих объятий. Слоун поцеловал ее губы, шею, грудь.

— Кажется, я могу наслаждаться тобой бесконечно, и все мне будет мало, — проговорил Слоун хриплым шепотом, зарывшись носом в душистые волосы. — Я никогда не испытывал ничего подобного, я в смятении. Не хочу влюбляться, терять голову. Сам видел, что с мужчиной может сделать любовь. Любовь — это мучения души, терзания сердца, усталость… и разочарование.

Чериш удивила перемена его тона. Почему это произошло? Кто заставил Слоуна разувериться в любви?