Мой любимый герцог - Эви Данмор Страница 35

– Вы любите птиц, мисс Арчер? – В голосе Хамфриса звучала надежда.

– Обожаю. Особенно дятлов.

Если бы Аннабель была нормальной женщиной, она бы пустилась напропалую кокетничать со священником. Подходящие холостяки – добродушные, имеющие доход, не обремененные женой – были на вес золота. Но в ее жизни случилось лето страсти, и это бесповоротно изменило ее. Говоря словами Сафо, «Эрос потряс мой разум, как горный ветер, обрушившийся на дубы». Аннабель отведала яблоко соблазна, ей уже не вернуться к смирению. Она испытала страсть, и теперь у Питера Хамфриса не было никаких шансов.

Неподалеку за столом светская беседа ни о чем вдруг приняла необычный оборот.

– Еще бы либералам не добиваться права голоса для женщин! – разглагольствовал лорд Марсден. – Они прекрасно понимают, что голосуют за них одни идиоты. Попомните мои слова, если женщины получат право голоса, либералы никогда не уйдут от власти.

Тонкая рука его жены потянулась через стол к его рукаву. Но Марсден не успокаивался.

– Одни идиоты, – повторил он.

– Осторожнее, Таппи, – сказала леди Лингхэм через весь стол, – сегодня здесь присутствует довольно много умных и образованных женщин.

Таппи, лорд Марсден, пренебрежительно махнул пухлой рукой.

– Уж вы-то знаете, как я к этому отношусь, графиня.

Женщины за столом обменялись осторожными взглядами, не понимая, что имел в виду лорд Марсден.

– Вот, кстати, мисс Арчер учится в Оксфорде, – сказала леди Лингхэм. – Что вы на это скажете?

Аннабель резко повернула к ней голову.

Графиня улыбалась. Не то чтобы недружелюбно, скорее испытующе. Эти аристократы способны устроить забаву из чего угодно, им лишь бы поразвлечься.

Марсден покосился на Аннабель.

– Неужели в Оксфорде?

В ушах Аннабель отдавался стук собственного пульса.

– Да, милорд.

Краем глаза она увидела, как Монтгомери отложил в сторону нож и вилку.

– И какой же смысл в столь чрезмерном образовании? – поинтересовался Марсден.

Все остальные разговоры прекратились, внимание гостей переключилось на Аннабель, пылающую и яркую, как прожектор. Жар пополз вверх по ее шее.

– Я считаю, что высшее образование поможет мне в любом деле, за какое бы я ни взялась, милорд.

Ропот неодобрения пронесся над столом. Сильные мира сего не слишком-то поддерживают тех, кому приходится самим пробивать себе дорогу в жизни.

– И уж конечно, вы тоже стремитесь получить право голоса? – допытывался граф.

Мятный напиток комом стоял у Аннабель в горле. Люси никогда не простит ей, если она оттолкнет целую компанию влиятельных мужчин. А сама она не простит себе, если выставит себя дурой перед одним конкретным мужчиной.

– Да, я считаю, что женщинам должно быть предоставлено право голоса.

Марсден торжествующе обвел взглядом сидящих за столом.

– Почему бы не предоставить право голоса только тем, кто действительно разбирается в политике, и лишить его остальных, неважно, мужчин или женщин? – предложила леди Лингхэм примирительным тоном.

Марсден усмехнулся.

– По самой своей природе женщина не способна разбираться в политике или в каких-либо вопросах подобного рода.

– По самой своей природе? – Теперь голос леди Лингхэм звучал уже не столь дружелюбно.

– Именно! Именно так! – Граф снова повернулся к Аннабель. – Вы читали недавнюю статью маркизы Хэмпшир? По поводу женского мозга?

– Боюсь, что нет.

– Леди Хэмпшир весьма влиятельная персона, имеет большой авторитет, – заметила леди Марсден.

Гости за столом закивали в знак согласия.

– А теперь, мисс, послушайте, что я вам скажу, – сказал Марсден. – Леди Хэмпшир советует женщинам не стремиться получать высшее образование, голосовать, заниматься политикой. Наука доказала, что женский мозг не только меньше мужского, но и устроен иначе. – Он покрутил рукой в воздухе. – То есть даже если вы, мисс Арчер, читаете те же книги и слышите те же речи, что и мужчина, ваш мозг не в состоянии воспринимать всю эту информацию так, как мужской. Вроде бы поступает в мозг одно и то же. Но что-то теряется в ваших извилинах, поэтому на выходе результат получается другой, хуже, чем у мужчины.

Он выжидающе посмотрел на Аннабель.

– Весьма странная теория, – ответила она.

– Теория безусловно верная, – раздраженно ответил Марсден. – Так почему бы вам не последовать совету леди Хэмпшир – пользоваться своей женственностью, заниматься женскими делами, вместо того чтобы лезть в дебри политики и попадать впросак?

Оспаривать суждения всемогущей и авторитетной леди Хэмпшир перед присутствующей публикой было небезопасно, и Марсден это знал. В его глазах светилось самодовольство, он чувствовал себя победителем. Возможно, именно его самодовольный вид и выпитый коктейль с крепким бурбоном заставили Аннабель возразить:

– Потому, милорд, что, если маркиза убеждена, будто женский мозг не способен в полной мере разбираться в политических вопросах, стоит ли доверять ее собственному мнению об участии женщин в политике?

В столовой воцарилась тишина.

Затем Перегрин закашлялся и быстро поднес салфетку к лицу – от едва сдерживаемого ликующего смеха на его глаза выступили слезы.

– Что ж, мисс Арчер, – медленно произнес лорд Истон, – вам непременно следует заняться юриспруденцией. Вы наверняка заткнули бы за пояс моего старого адвоката Бидла.

– Правильно! – поддержал его Ричмонд. – К тому же и внешность у нее гораздо приятнее, чем у вашего Бидла.

Несколько человек захихикали, и лицо Марсдена налилось краской.

– Воинствующий либерализм – отнюдь не повод для смеха! – рявкнул он.

– Воинствующий либерализм здесь ни при чем, Марсден.

В течение вечера герцог говорил так мало, что звук его голоса прозвучал, как удар грома. Все головы повернулись в его сторону. Монтгомери сидел с каменным лицом.

Марсден заерзал, потеряв былую уверенность.

– Как же тогда это называется, герцог?

Монтгомери взял свой бокал.

– Это называется логикой, – сказал он и поднял бокал, глядя в сторону Аннабель.

Ошибиться было невозможно – он смотрел на нее, он был на ее стороне… Тепло разлилось по ее телу. От взгляда герцога у Аннабель на мгновение перехватило дыхание. Его глаза сверкали от гнева и… восхищения? Все остальные смотрели на нее настороженно.

Все, кроме леди Лингхэм. Ее лицо было задумчивым.

– Наконец-то созрел тост, с которым мы все согласимся, – сказала графиня беспечным тоном и