Александра Турлякова - Нуманция Страница 37

— Сципион уже отбыл, у него, наверное, в Риме триумф, хотя не думаю, что взятие Нуманции будут отмечать триумфом… Сенату решать. Нам-то что? — Фарсий усмехнулся, прикрывая тонкие губы ладонью, поднесёнными ко рту пальцами упёртой локтем в столешницу руки, — Мы здесь остаёмся… Осталось немного, доломаем город и пойдём к Риму…

Марций промолчал, невольно слушая игру флейты, такая игра раздражала его, Ацилия у него играла лучше, несравненно лучше. Разве это игра? Мука!

— Забрать флейту у этого умельца! Как это можно терпеть? — раздражённо бросил он, наливая разбавленного вина в два кубка.

— Что? — Фарсий склонился к нему.

— Да-а, — отмахнулся Марк, но объяснил, — Флейта… Послушай, как играют… Раздражает аж…

— Да? — Фарсий рассмеялся, — С каких это пор ты стал разбираться во флейтах?.. Мне так всё равно…

— Если б ты послушал настоящую игру, ты бы сравнил.

— И где ж ты слышал "настоящую игру"? — Фарсий улыбался, принимая кубок с вином.

— У меня Ацилия играет… — Марций избегал глядеть в лицо друга, понимал — не похвалит.

— Ацилия, это кто такая? А-а-а, понял, рабыня твоя… — нахмурился, теряя улыбку с губ, — Наложница…

Марций отвернулся, оглядываясь, заметил среди присутствующих Лелия. Держится особнячком, но в разговоры вступает, смеяться, правда, боится, за живот держится. Мрачный. Похудел. А взгляд всё тот же. Встретились с Марцием глазами, долго не отводили, непримиримые соперники, связанные одной общей тайной.

Как бы то ни было, а внутри всё сжалось и напряглось, как в ожидании опасности или боли. Ой, что-то будет. Но неожиданно подошёл нетрезвый уже Овидий, ударил по столу ладонью:

— Марций! Хочу в кости с тобой сыграть!

Марк поднял на него тёмные глаза, ответил, стараясь быть спокойным:

— Я больше не играю.

— Почему? Боишься, что я выиграю?

Усмешка выдавилась на губах:

— Я сегодня больше не играю.

— Овидий, иди дальше, что пристал. — Отмахнулся Фарсий, откинувшись на триподе.

— Да подожди ты! — махнул рукой, не сводя глаз с Марция, — Я хочу сыграть в кости с ним, я хочу выиграть. Сегодня мне приснился хороший сон, — Марций глядел в сторону, — Я должен выиграть сегодня… Мне повезёт… — качнулся на нетвёрдых ногах. На щеках Марция двигались мышцы от сжимаемых и разжимаемых зубов.

— Ты проиграешь, Овидий, — снова Фарсий, — Вон, иди у ребят спроси, троих он уже обыграл сегодня, удача ещё не покинула его, поверь мне.

— Когда-нибудь она и правда покинет его, он проиграет, и первым, кто выиграет его, буду я… Вот увидите! Сегодня… Это будет сегодня…

Марк поднял на него глаза:

— Ты и так мне должен, поэтому отойди. Сегодня я больше ни с кем не играю…

— Ну и что, что должен?.. Я найду тебе ещё одну девку… — Овидий усмехнулся, — Я слышал, та уже прижилась у тебя, продай её кому-нибудь, а я отдам тебе другую… Не хуже!.. Тебе понравилась та, первая? Правда, хороша? Как необъезженная лошадь, мне стоило усилий сломать её… А как у тебя?.. Я думаю…

— Заткнись, а? — перебил его Марций. Вокруг уже начали подтягиваться зеваки, какой праздник без драки?

Овидий опешил, захлопал ресницами, а Марций продолжил с прежней холодностью в голосе:

— Хвалишься тут своими подвигами, стараешься поразить всех количеством женских юбок, а на самом деле… — усмехнулся, отводя глаза. Лелий, стоявший среди других, скрипнул зубами, он-то знал, что деканус имеет ввиду. Овидий продал ему девушку…

Фарсий поднялся на ноги:

— Всё, всё, расходитесь… Овидий, ты пьян, иди проспись, в следующий раз ты его обязательно выиграешь… Идите, идите все… — под локоть повёл пьяного на улицу, под ночную прохладу.

На освободившееся место сел вдруг рыжий Лелий, и Марций нахмурился, встречая его взгляд:

— Тебе что?

— Хотел поговорить с тобой… Кое о чём…

— Ну? — "терпение, только терпение"…

— Ну и как ты наказал свою рабыню? Что она получила за побег?

Марций помолчал, разглядывая рыжее лицо, нахмурил тёмные брови ещё сильнее:

— Какая тебе разница? Не всё ли равно…

— Ну-у, — Лелий усмехнулся, — Я же поймал её, ты не забыл? Мне интересно… Кстати, ты ещё должен мне за это…

Деканус думал несколько секунд, разжал губы:

— Ничего я с ней не сделал…

Рыжие брови взметнулись вверх:

— Почему?.. Смалодушничал? — усмехнулся.

Марций наклонился к нему через стол, приблизил лицо, глаза в глаза:

— Знаешь, что, держись-ка ты от неё подальше, и от меня — заодно… И представь себе, я в самом деле ничего с ней не сделал, мало того, не веришь, я женюсь на ней, она родит мне сына… Моего сына… Поэтому, отвали и от неё и от меня.

Лелий присвистнул звонко, принимая такие новости, улыбнулся криво, недоверчиво:

— А ты уверен, что она родит тебе именно твоего сына? Наивный…

— Что?

— Целыми днями шатаешься где-то, оставляешь свою невесту одну, на ночные дежурства уходишь… А она одна, скучает в холодной постели… Ну и дурак же ты, Марций! Честное слово! — усмехнулся, — Вот посмотри… — засунул руку за пазуху, потянул на стол, прямо на руки Марция цветной платок, — Узнаёшь? — улыбался, видя смятение на лице декануса, — Думаешь, где я его взял? У неё… Помнишь, она на голове носила?.. Как он у меня оказался?.. — хмыкнул с насмешкой, — От невесты твоей… А попробуй, покажи-ка ей, скажет, забыла, где потеряла, она и правда не помнит, ей тогда не до этого было… Будешь нянчить рыжих ребятишек, Марций… — усмехнулся.

Марций глядел исподлобья, стиснув зубы до хруста, сомкнув пальцы в кулаки, и тонкая цветная ткань холодила разгорячённые руки.

— Врёшь!

Лелий усмехнулся опять:

— Да зачем мне? Сам проверь. Покажи ей, спроси, её — не её? Послушай, что ответит… Сам делай выводы, ты же себя умным считаешь, не так ли?

— Убирайся, а? Оставь меня!

— Ну-ну, не горячись… — улыбался победно, — Не нервничай… — поднялся уходить, удовлетворённый тем, что он сделал, — Желаю успехов в супружеской жизни. — Ушёл, и даже, кажется, ровнее, прямее, чем прежде. Марк проводил его ненавидящим взглядом. Нет, он не верил ни слову, не хотел верить, он знал, что всё это ложь, но платок собрал в кулак и запихнул под тунику на груди. Фарсий удивился:

— Уже уходишь? Ещё же рано!

— Потом…

Она ещё не спала, играла на флейте, подбирала какую-то новую мелодию, когда Марций ворвался в атриум с видом, мрачнее ночных гор. Звуки флейты теперь раздражали его, остановился, глядя в упор. Ацилия убрала флейту за спину, смотрела снизу. Марций выбросил вверх руку, и рабыня отшатнулась, словно ждала удара, но деканус вытащил из-под туники на груди что-то яркое, цветное, оно посыпалось складочками. Бросил ей на колени.