Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 2 Страница 38

— Победа за нами! — радостно воскликнул один из людей Гундобада.

— Бальдемар поразил своего противника из могилы! — воскликнул Витгерн, смеясь во все горло. Ателинда заметила, как ожило лицо Витгерна, хорошо помня, каким мрачным он явился сегодня к ней во двор. Никому не казалось странным то обстоятельство, что бывшие враги так неожиданно ощутили вдруг свою общность, слившись в одно целое. Все воспринимали это как вполне естественное дело, объясняя произошедшее присутствием среди них духа Бальдемара.

Стоя над поверженным, задыхающимся от боли врагом, Ауриана изумлялась самой себе. Какая сила овладела ею во время поединка? Она не чувствовала себя столь одержимой во время учебных поединков с Децием. Сегодня же ею овладел такой экстаз, что ей временами казалось, будто душа расстается с телом — подобное состояние бывает наверное у исполнителей ритуального танца с мечами, когда они танцуют уже в полузабытьи до полного изнеможения. Почему ей никто никогда не говорил о том, что сражаться этим мечом все равно, что пить мед богов?

Ауриана боялась теперь за Деция: после того как она явила всем свое мастерство, свое боевое искусство, она окончательно уверилась в том, что никто не должен знать о ее долгих годах обучения и тайных тренировок. Если ей повезет, то никто и не догадается о них, приписав самому оружию ее боевое мастерство.

— Мне не следовало бы оставлять тебя в живых, — заявила она Гундобаду, — потому что ты нанес моей матери жестокое оскорбление.

Гундобад выглядел сейчас жалко и как-то по-детски беззащитно, он утратил всю свою привычную самонадеянность.

— Пощади меня и я буду верно служить тебе до конца моих дней, — произнес он голосом, напоминающим жалобный собачий вой, — я буду более предан тебе, чем раб. Я пригожусь тебе. Я отдам тебе на службу всю свою дружину. Подумай об этом!

Ауриане была не по душе роль судьи. Она понимала, что многого не знает, многое остается тайной для нее. Кто был на самом деле этот человек? Может быть, в глубине его души не умерло еще доброе начало? Конечно, с его стороны было чудовищным преступлением принуждать Ателинду к браку. Но, может быть, им в то время овладел злой демон, который теперь навсегда утратил власть над его душой? Действительно, в этот момент во всем облике и поведении Гундобада не было ничего чудовищного.

Однако во время поединка он вел себя подло, недостойно, что с несомненностью свидетельствовало о зле, заключенном в нем. Значит, надо было обезопасить от него племя, покончить с ним. Но тут на ум Ауриане пришел другой довод: она ведь сама путем хитрости справилась со своим противником. Было ли это достойной победой?

Неожиданно она оборвала все свои размышления по поводу вины и невиновности Гундобада, осознав то, что думает обо всем этом точно так же, как рассуждал бы Деций, то есть она рассматривает не сам поступок как таковой, а обстоятельства, приведшие к нему, Священный закон для нее больше не был непреодолимой стеной: эта стена осыпалась у нее на глазах, и она могла заглянуть по другую ее сторону.

Ателинда во все глаза глядела на дочь, и та знала, чего хочет ее мать. Ателинда хотела, чтобы Ауриана убила своего врага. Но Ауриана не могла этого сделать, и в этом сказывалось не только влияние Деция. Мучительные воспоминания об искаженном предсмертной судорогой лице отца произвели в ее душе настоящий переворот, теперь она с какой-то особой трепетной любовью и сочувствием относилась ко всему живому, вне зависимости от того, что это живое представляло собой. Ауриана видела Бальдемара в каждой смерти. Может быть, это было безумием с ее стороны, потому что нельзя было сравнивать Бальдемара и Гундобада, и Ауриана рассматривала иногда свои умонастроения как проявление слабости.

— Я оставлю тебе жизнь, — ответила наконец Ауриана, — если ты загладишь свою вину перед матерью, заплатишь за то оскорбление, которое нанес ей. Все твои свадебные подарки останутся у нее как выкуп. Кроме того, ты будешь платить ей третью часть урожая с твоих полей в течение трех лет.

Ателинда сначала рассердилась на Ауриану, которая отпустила на свободу человека, причинившего ей столько страданий, но величина выкупа настроила ее на более миролюбивый лад, прежде всего потому, что подобная исправительная мера в отношении Гундобада показалась ей эффективной. Это было действительно суровое наказание для него, и Ателинда слабо улыбнулась.

— Да, я сделаю все так, как ты сказала, — пылко подтвердил Гундобад.

— И еще. Ты должен дать клятву, что поможешь мне добраться до убийцы отца.

Гундобад яростно закивал головой в знак согласия, он был слишком рад, чтобы задуматься над смыслом ее слов. Но остальные воины были поражены услышанным и начали озадаченно переглядываться.

— Кроме того, ты должен смиренно и униженно испросить прощения у Ателинды, — продолжала Ауриана.

Гундобад все с таким же пылом и рвением кивнул головой. Тогда Ауриана махнула рукой, разрешая ему подняться с земли. Гундобад с трудом встал на ноги, покачиваясь, подошел к Ателинде и пал пред ней ниц.

Только в этот момент Ауриана осознала наконец все, что произошло. Смерть дышала уже ей в затылок, держа уже ее в своих ладонях, а затем, посрамленная, отступила. И только теперь задним числом Ауриана испытала страх — как будто ярость и ликование битвы долго не отпускали ее, и вот наконец это наваждение прошло, и она спустилась с небес на землю, слабая, дрожащая, смертная женщина.

Ауриана стояла неподвижно, устремив взгляд на Гундобада, поскольку не осмеливалась встретиться глазами с Ателиндой. Она все еще сомневалась в тех чувствах, которые вызывает у матери. Может быть, Ателинда испытывает к ней ненависть и отвращение? Ателинда же в это время наслаждалась унижением Гундобада, она долго молчала, а затем прошептала наконец:

— Встань, сообщник нидинга! И никогда больше не приближайся к моей усадьбе, только в этом случае я не буду настаивать на твоей смерти!

Два воина помогли Гундобаду добраться до хижины Труснельды, которая занялась его ранами.

К Ауриане, которая все еще не смела взглянуть на мать, подошел Витгерн.

— Ауриана, — спросил он осторожно, — что ты имела в виду, когда говорила об убийце твоего отца?

У Аурианы перехватило дыхание при виде Витгерна: он так исхудал, что, казалось, его может свалить с ног порыв ветра.

— Я узнала от… от одного раба-римлянина о том, что хорошо известно в стане наших врагов и ни у кого из них не вызывает сомнения, — и Ауриана коротко с бесстрастным видом передала всем присутствующим рассказ Деция. Ей казалось, что тихие приглушенные рыдания Ателинды сведут ее с ума, и старалась не прислушиваться к ним.