Барбара Картленд - Спор богинь Страница 4

– Ну, для этого нет ни малейших оснований, моя милая, – поспешил успокоить девушку сэр Родерик. – А тебе впредь не мешает быть более снисходительной к причудам старика… Хотя может статься, что мы с тобой по-разному смотрим на одни и те же вещи.

– Мне еще раз хочется услышать от вас обещание, – робко попросила Астара, – что мне не придется… выходить замуж… если этому человеку не будет отдано мое… сердце.

– Это я обещаю тебе твердо, – заявил сэр Родерик. – Впрочем, возможно, ты мне не поверишь, но у меня явственное предчувствие, более того, я совершенно уверен, что в одном из моих племянников – а все они невероятно хороши собой – ты найдешь того, кого само Провидение предназначило тебе в мужья.

Астара ничего не ответила. Понимая, чего она ждет, сэр Родерик сказал:

– По портретам моего отца ты можешь понять, что он был настоящим красавцем.

– Как ивы, – быстро добавила Астара.

– Что ж, не скрою, в молодости я тоже был довольно привлекательным, – охотно согласился сэр Родерик, – и об этом мне говорили многие прелестные дамы. Но три моих младших брата ничем мне не уступали. И вообще, если мы отправлялись куда-нибудь вчетвером, все внимание окружающих доставалось исключительно нам.

– Ах, если бы я знала вас тогда! – воскликнула Астара. – Тогда бы вы скорее всего женились на мне и не влюбились бы в мою маму!

Сэр Родерик ласково дотронулся до ее щеки:

– По-видимому, кто-то из предков оставил нам, Уорфилдам, в наследство неуемное честолюбие и стремление к успеху. Выходящие порой за пределы здравого смысла и доставляющие нам немало хлопот.

– Так, значит, это честолюбие побудило вас добиться такого огромного богатства? – улыбнулась Астара.

– Несомненно! – подтвердил сэр Родерик. – Я горел неутолимым желанием испытать свои силы и доказать всему миру, что мои мозги устроены лучше, чем у прочих людей. По-другому я просто не умел.

Он издал короткий смешок и заявил:

– Всякий раз, добившись очередного крупного финансового успеха, я казался себе павлином, распускающим хвост и хвастающимся, что он лучше всех.

Астара взглянула ему в лицо и засмеялась.

– Я прекрасно понимаю, что вы при этом испытывали. Должно быть, это казалось вам… очень забавным и увлекательным!

– Моих братьев снедало такое же честолюбие, – заметил сэр Родерик. – Джордж – он лишь на год младше меня – избрал своей стезей политику; он перебрался из палаты общин в палату лордов, стал графом Уэлдамом и был назначен генерал-губернатором Ирландии.

– И вправду большой успех! – воскликнула Астара.

– Его сын Уильям, виконт Илвертон, – продолжал сэр Родерик, – уже вполне успешно проявил себя среди придворных франтов и щеголей.

Астара замерла, устремив огромные глаза на лицо сэра Родерика.

– Уильям, – медленно проговорил он, – добился немалых успехов в самых разных видах спорта. Мне нет нужды говорить тебе, что он невероятно хорош собой, и, пожалуй, нет холостяка, за которым бы еще с таким усердием и рвением охотились мамаши из Сент-Джеймса.

Нежно взглянув на Астару, он добавил:

– Став женой Уильяма, ты получишь королевские почести, и мне трудно представить себе двух человек, которые так подходили бы друг другу, как вы, по своему внешнему облику.

Астара перевела взгляд на картину над камином.

– У Париса был выбор из трех богинь, – напомнила она. – Вы предложили мне Аполлона… Кто же следующий?

– Мой брат Марк, лорд Уорфилд, является в настоящий момент лорд-канцлером Англии, – ответил сэр Родерик.

– О, уж он-то определенно удовлетворил свое честолюбие! – воскликнула Астара. – Насколько мне известно, в правительстве это самая высокая должность, за исключением премьер-министра.

– Я ничуть не сомневаюсь, что Марк голову склоняет лишь перед королем, – подтвердил сэр Родерик. – Он еще в молодости отличался неутомимым трудолюбием. Но при этом ему еще достался в наследство дар красноречия. Он-то и помог ему вознестись на такую высоту.

– А его сын?

– Лайонел – офицер, и, как полагаю, ловок и галантен. Кажется, ему скоро исполнится двадцать шесть лет. Совсем в юном возрасте ему представилась возможность испытать себя на поле брани, в битве при Ватерлоо. И он не посрамил чести Уор-филдов. Сам герцог Веллингтон вручил ему награду за храбрость!

– А он тоже красив? – поинтересовалась Астара.

– Говорят, когда он надевает мундир, ни одна женщина не может смотреть на него равнодушно… А принц-регент, который, как известно, любит, чтобы его окружали самые видные и красивые придворные, постоянно приглашает Лайонела и Уильяма к себе в Карлтон-хауз.

– Вы рисуете такие волнующие картины! – смеясь, воскликнула Астара. – Жалко только, что словами, а не кистью и маслом на холсте. Это было бы еще более впечатляющим!

– Обычно портреты оказываются крайне обманчивыми, – возразил сэр Родерик. – Кстати, это напомнило мне вот что-я хочу заказать твой портрет. Трудность состоит лишь в том, чтобы решить, кто из английских художников сможет по-настоящему оказаться на высоте и изобразить тебя такой, какая ты есть.

– У меня вовсе нет ни малейшего желания просиживать по шесть часов, позируя художнику. Ведь в это время я могла бы скакать рядом с вами на лошади по парку или танцевать с красавцами Уильямом или Лайонелом!

Тут ее осенило, и она воскликнула:

– Дядя Родерик, нам нужно устроить бал! Подумайте, как это будет чудесно! И знаете что? В Париже вы танцевали намного лучше, чем все мои молодые партнеры.

– Ты опять мне льстишь! – улыбнулся сэр Родерик. – Но дать бал можно. Это определенно неплохая мысль. Впрочем, я и сам уже думал о том, чтобы устроить грандиозный прием в твою честь, и не только здесь, но и в Лондоне.

Увидев восторг, сверкнувший в синих глазах Ас-тары, он добавил:

– Только мне все-таки хотелось бы прежде услышать твой приговор.

После недолгого молчания Астара сказала:

– У вас… нехорошие предчувствия? Вы боитесь моего появления в Лондоне? Почему?

– Ты и сама знаешь ответ на свой вопрос, ведь ты необычайно проницательная девушка. В самом деле, у меня есть некоторые опасения.

– Объясните мне, какие опасения и почему возникли у вас, – взмолилась Астара.

– Не знаю, слышала ли ты про свободу нравов среди нынешней английской аристократии, – начал сэр Родерик, – но на континенте об этом часто заходит речь.

– Вероятно, это то, что говорят про принца-регента! – кивнула Астара.

– Значит, ты понимаешь, – сказал сэр Родерик, – что, когда наш король Георг III, бедняга, девять лет назад окончательно лишился рассудка, принц, получив право на регентство, стал задавать тон всей придворной жизни, и все начали равняться на него и его вкусы. А здесь он, к сожалению, не может служить достойным образцом для подражания.