Джулиана Гарнетт - Прекрасная колдунья Страница 4

Элспет удивленно уставилась на нее, прижав к горлу сухую руку.

— Предсказание… Ах, дитя мое, тебе было всего восемь лет, когда Рина напророчила тебе это. Она была просто сумасшедшей цыганкой, кочевавшей с табором по Италии! Кто знает, можно ли верить этому предсказанию?

— Но я верю! — Джина глубоко вздохнула. — Я не могу не верить! Я так долго искала своего защитника, и вот он явился!

Элспет застонала.

— Да нет же, Джина, он всего лишь бродяга-рыцарь! Он не может быть тем, кого ты ищешь. Ты ведь сказала, что его разум закрыт для тебя. Значит, это не он. Мы еще найдем того, кто обещан. Возможно, когда мы доберемся до моей деревни…

— Это он. Говорю тебе — он! Я уверена в этом. Не спрашивай, откуда я знаю, — я просто чувствую это… Подумай, ведь в пророчестве говорилось о могучем рыцаре, который наполовину лев, наполовину орел.

— Но почему ты уверена, что это он? — Элспет заломила руки. — Ведь твой дар не дает тебе возможности предсказывать будущее…

— Ты не видела его герб, а я разглядела. — Глаза Джины вспыхнули, и она потрясла головой, отгоняя от себя сомнения. — Он носит знак грифона на щите и на плаще. А грифон — это и есть такое существо: наполовину лев, наполовину орел, которое с самого детства является мне во сне. Это он, я знаю! Я не могу ошибаться…

— У него на щите изображение грифона? Но, возможно, это просто знак сюзерена, которому он служит, а не его собственный герб.

— Может быть, но это и неважно. Раз он носит этот знак, значит, это он. Я чувствую, Элспет!

— Ах, пресвятая Мария! — Голос женщины дрогнул. — А что, если ты ошибаешься? Ты же знаешь: твой дар не может спасти тебя от беды.

— Да. Мне это известно. Слишком хорошо. Бывало, что мой дар становился для меня проклятьем, но иногда он помогал мне узнать те истины, которые другим людям были недоступны. Так и сейчас: ведь я не могу уловить мысли рыцаря, которого мы встретили сегодня. А это значит, что он слишком силен, чтобы я могла проникнуть за сверкающую стену света вокруг него, слишком могуч для моего дара. Он — единственный, кто может помочь нам! И я хочу попросить ею об этом, Элспет…

— Боже милостивый! Ты пугаешь меня, дитя. Неужто ты совсем утратила осторожность? — Элспет горестно скрестила руки на своей впалой груди. — Разве можно иметь дело с бродячими рыцарями? Они злые люди, они способны на все! Если уж пророчеству суждено исполниться, это случится само собой. Не ходи к нему, умоляю!

— Но этот рыцарь — совсем другой. — Джина поискала слова, чтобы получше объяснить Элспет. — Не смейся, но когда я смотрю на него, я вижу в нем грифона: человека, который соединяет в себе силу льва и зоркую отвагу орла. Я чувствую, что он и есть тот самый рыцарь, о котором говорила цыганка!

Элспет промолчала, но Джина хорошо знала ее характер и понимала, что спор на этом еще не закончился. По правде говоря, у нее и у самой были сомнения. А что, если Элспет и в самом деле права? Что, если она слишком полагается на свои предчувствия? Но пусть даже так. Все равно это лучше, чем провести свою жизнь в глухой английской деревушке, так далеко от всего, что она любила. Джина согласилась на мольбы Элспет в минуту отчаяния и слабости, и вот теперь они были вблизи той деревни, где родилась Элспет, в конце своего долгого путешествия по всей Европе.

Годы странствий — от блестящих дворцов до жгучих песков пустынь, от мрачных горных вершин к прекрасным плодородным долинам, от морских побережий к дремучим лесам — эти годы подходили к концу. Не все они были чудесными. Бывали и страшные времена, когда их жизнь висела на волоске, когда один только неверный шаг означал для них гибель. Но Джина делала все, чтобы выжить. Она умела действовать на чувства людей, умела, если надо, надевать маску. Она предсказывала будущее на сельских ярмарках, гадала девушкам об их суженых, она скакала на неоседланных лошадях и вызывала восхищение у знатных синьоров — что особенно опасно для юной девушки, — и однажды ей даже пришлось бежать из замка среди ночи. Что и говорить, она бурно провела последние тринадцать лет своей жизни…

Так неужели теперь она должна отказаться от всех своих замыслов?! Неужели должна обречь себя на прозябание?

— Помни, — тихо проговорила Элспет, подойдя и вставая перед огнем, — помни, что ты принцесса! Люди часто делаются алчными и высокомерными в своей жажде власти. Не доверяй никому слишком быстро, дитя мое.

Джина печально скривила губы.

— Принцесса без трона и владений, преследуемая и гонимая! У меня есть деньги, но их недостаточно, чтобы купить себе войско; в моих жилах течет королевская кровь, но нет никакого титула… И все-таки вовсе не обязательно напоминать мне о том, кто я. Вернее — кем я была когда-то… Об этом невозможно забыть.

Ее прежняя жизнь кончилась, внезапно оборванная появлением жестоких убийц Аль-Хамина, которые напали на ее отца и захватили власть в стране. Ее мать, англичанка, славившаяся своей мудростью и красотой, была тоже безжалостно убита. Черные дни, черные воспоминания… Тот наследственный дар, что переходил в их роду от матери к дочери, не смог спасти Эльфреду от смерти. Он только позволил ей укрыть свою дочь и служанку в безопасном месте — но она поплатилась жизнью, чтобы спасти их. Это была прощальная жертва, которую Эльфреда принесла ради любви к своему ребенку. Нет, Джина не позволит, чтобы та жертва пропала напрасно! Не позволит, чтобы убийцы ее родителей ушли от расплаты! И она должна вернуть то, что принадлежит ей по праву. Аль-Хамину не удалось истребить всех наследников Бен-Аль-Фаруха: ведь она еще жива, — она, последняя из них. Но если враги узнают об этом, она тоже умрет.

Поднявшись от огня, Джина сняла свою накидку и отложила в сторону. Царственно-пурпурная с одной стороны и зеленая с другой, эта одежда была изменчива, как она сама, и подходила к любому ее настроению. Пошарив в дорожной сумке у стены, Джина нашла то, что искала. А вернувшись к огню, нацарапала несколько слов на обломке сандалового дерева и положила его в медную курильницу.

— Зачем ты это делаешь? — нахмурившись, спросила Элспет.

Джина подняла взгляд и ответила не сразу.

— Только чтобы проверить предсказание, — наконец сказала она. — Мне нужен еще один знак в доказательство того, что я не ошибаюсь.

Она зажгла сандаловое дерево горящей веточкой из костра, и благоухающий виток дыма поднялся из курильницы. Запрокинув голову, Джина закрыла глаза. Она молилась о мире и покое, которых столько лет была лишена, о том, чтобы ее страна перестала страдать от набегов завоевателей. «Пророчество сбудется! — заклинала она. — Обязательно должно сбыться!» Думая об этом, она смотрела неподвижным взглядом на медную курильницу.