Джулиана Гарнетт - Прекрасная колдунья Страница 5

Когда Джина открыла глаза, сандаловое дерево превратилось в золу. И постепенно перед ее мысленным взором возникла родная земля — солнечная и теплая, лежащая в мире и покое. Джина стояла на балконе отцовского дворца, и рядом с ней был рыцарь, которому удалось отвоевать эту страну ради нее.

Глава ВТОРАЯ

Туман поднимался над лесным прудом, колеблясь мягкими серыми клоками в безветренном утреннем холодке. Поеживаясь от холода, Рон уперся одним коленом в усыпанный опавшими листьями влажный берег и захватил пригоршню воды, чтобы напиться. Вода смягчила пересохшее горло и потекла вниз по голой груди. Он пригладил мокрой рукой волосы и встал.

Здесь, около этого маленького пруда, было тихо. Рон был один: никто из его людей не отважился углубиться в лес, хотя все они тщательно скрывали свой страх. Рон еще раз подивился, что это были те же самые люди, которые не боялись боевого клича неверных, не страшились врагов, вооруженных до зубов и метавших в них «греческий огонь». Но — хорошие воины и стойкие солдаты — они делались безмозглыми ослами перед лицом необъяснимого. И его любимый соратник, Брайен, весь опутанный суевериями, был самым худшим из них.

Сам Рональд давно перерос эти страхи, давно понял, что в мире, полном жестоких реальностей, нет места для воображаемых тревог. В двадцать лет он был посвящен в рыцари, а в двадцать девять уже стал закаленным в сражениях воином. Рон участвовал в нескольких войнах и походах, в том числе и в самом последнем, именуемом Крестовым, который был предпринят с целью обратить неверных в христианство и отвоевать у них гроб Господень.

Однако короля Ричарда мало интересовало обращение неверных: он предпочитал действовать не проповедями, а мечом. Но таков уж был Ричард. Самый отважный и одновременно самый безжалостный человек, которого Рон когда-либо встречал!

Впрочем, нельзя сказать, что Ричарду вовсе не было свойственно сострадание. Когда в Иерусалим дошло известие о безвременной кончине отца, Ричард настоял, чтобы он прервал свой поход и вернулся домой в Уэльс. Правда, это проявление доброты было не совсем бескорыстно: король надеялся, что Рон удержит для Англии земли Марчера, которые отец оставил ему. А также — что было еще важнее для вечно нуждающегося в деньгах Ричарда — предоставит в его распоряжение доставшиеся ему в наследство денежные сундуки. Крестовые походы были очень дороги, и денег всегда не хватало. Вот поэтому Рональд был спешно отослан домой с наилучшими пожеланиями Ричарда, до сих пор звучащими у него в ушах.

Но, увы, Рон находился в Англии уже месяц, а только сейчас смог наконец направиться в Уэльс. Сразу же по высадке в Дувре он получил письмо от принца Джона, брата короля, с приказом срочно явиться, не исполнить который он не мог.

После томительного двухнедельного ожидания приема у принца Джона ему наконец была дана аудиенция. Игнорируя просьбу нового владельца замка Гленлайон о разрешении немедленно отправиться к себе в Уэльс, Джон успокоил его тем, что, мол, управляющий прекрасно присмотрит за замком, — после чего послал с незначительным поручением совсем в другом направлении.

А на обратном пути, уже выполнив задание, Рон встретил гонца. Знакомая печать Гленлайона скрепляла письмо от отцовского управляющего. Написанное неровным почерком Оуэна, письмо сообщало, что в церкви в Ковентри утром после майского праздника его будет ждать посланный Оуэном человек. Смысл послания был ясен: у Рональда есть враги, которые угрожают Гленлайону.

Гленлайон… Оставленный им так давно, казалось бы, потерянный уже навсегда, замок вновь возвращался теперь в его руки — и это произошло словно бы по волшебству.

Неожиданно Рон снова подумал о той девушке, которая предупредила его об опасности, а потом, словно тень, растворилась в ночи. Она была не англичанка. Но и не француженка, хотя хорошо говорила на этом языке. Даже слишком хорошо: насмешливо и дерзко. Ему вдруг безумно захотелось увидеть ее снова…

Подул легкий ветерок, и Рон надел на тонкую льняную сорочку кожаную куртку. На теле видны были красные следы от доспехов — там, где металл терся о кожу даже сквозь куртку и лен. Он так долго не снимал своих доспехов, что они, казалось, уже приросли к коже. Было даже странно не ощущать их на себе теперь, когда он снял их, чтобы помыться. Эта короткая передышка была так приятна и успокаивала боль, ноющие старые раны и потертости беспокоили сильнее, чем холод.

Порывом ветра разорванные клочья тумана подняло вверх и закрутило над поверхностью воды. До слуха Рональда донесся какой-то отдаленный приглушенный звук, словно церковные колокола звонили в долине. Он поднял голову, чтобы прислушаться, и вдруг отчетливо ощутил, буквально кожей почувствовал, что он не один на берегу этого маленького пруда.

— Кто здесь? — резко спросил он, а потом повторил вопрос по-французски; очевидно, мысли о странной девушке все еще владели им.

Ответа не последовало; был слышен только слабый шелест ветра в ветвях деревьев над головой. Подняв с травы свой меч, Рон настороженно огляделся вокруг.

Какое-то древнее, грубо высеченное из камня изваяние возвышалось на другой стороне пруда, полускрытое кустами боярышника и столетними, дубами. Когда-то люди поклонялись дубам, утверждая, что эти деревья имеют глаза и уши. Было время, когда и он думал, что это правда. Иногда ему даже казалось, что он видит первобытные лица, разглядывающие его из-за спутанных ветвей с корявых стволов…

Торопливо застегнув куртку, Рон небрежным движением взвесил тяжелый меч в руке и сделал несколько резких взмахов, чтобы размять кисть. Тусклый, мертвенный свет блеснул по всей длине лезвия.

— Ты сражаешься с ветром, доблестный рыцарь? — донесся тихий насмешливый голос из-за кустов.

Рон тут же узнал его. Это был голос той девушки, что предупредила его о разрушенном мосте. Он быстро выпрямился, ища ее глазами за ближайшим кустарником.

— Покажись, красавица, — проговорил он. — Я хочу поблагодарить тебя за вчерашнее предупреждение.

Послышался легкий шелест листьев и веток с той стороны, но никто не вышел из-за кустов. Рон по-прежнему слышал только голос — тихий и насмешливый.

— Ты поверил моему предупреждению или сам сходил взглянуть на этот мост? — спросила она все так же по-французски.

— Ни то ни другое. Я послал туда своего человека. В сумерках мы могли бы попасть в беду, если бы не твое предостережение.

И снова молчание; слышался только шелест листьев на ветру. Рон, прищурившись, смотрел в лиственный мрак и ждал. Когда она опять заговорила, то оказалась в стороне от того места, где он предполагал, но зато гораздо ближе к нему. Рон слегка повернулся на звук ее голоса.