Эшли Марч - Соблазнить герцогиню Страница 40

Он посмотрел на грудь Шарлотты, и она, отступив на шаг, воскликнула:

— О Господи, Филипп!..

— Что, дорогая? — Он по-прежнему смотрел на ее грудь. И ему вдруг пришло в голову, что это, возможно, станет его новой забавой. Раньше он не позволял себе рассматривать грудь Шарлотты — и напрасно. У нее была изумительная грудь, прекрасная и обворожительная…

Она отступила еще на шаг и, скрестив на груди руки, проговорила:

— Филипп, ты ведешь себя совершенно недопустимым образом. Ты поцеловал меня прямо здесь, на ярмарке.

Он со вздохом поднял взгляд к ее лицу — теперь грудь Шарлотты была скрыта от его глаз!

— Значит, целовать тебя на ярмарке — это совершенно недопустимо? — спросил он с невинной улыбкой. — Что ж, если так, то мои извинения, дорогая. Но поверь, я решил, что настоящий джентльмен и хороший муж как раз и должен был поцеловать тебя в этот момент.

Шарлотта взглянула на него, прищурившись, и вдруг опустила руки. И Филипп тотчас же снова улыбнулся. Какая у нее прелестная грудь!

Несколько секунд Шарлотта молча смотрела на него, потом прошептала:

— Прекрати таращиться на меня! Ведь мы же на ярмарке!

Филипп весело рассмеялся.

— Прекратить? Но почему? Ты же флиртовала со мной, не так ли? И дразнила меня своими… «обнаженными портретами». — Пристально взглянув на жену, Филипп спросил: — Ты действительно думаешь, что мне нужен рисунок Эстли?

Она пожала плечами:

— Я об этом вообще не думаю. И перестань смотреть на меня… с таким вожделением. А что касается поцелуя… Тебе не следовало целовать меня на ярмарке. Ведь нас тут видят сотни людей…

Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец, не выдержав взгляда мужа, Шарлотта в смущении потупилась. А Филипп, криво усмехнувшись, сказал:

— Что ж, отлично. — Он взял ее за руку. — В таком случае мы уезжаем.

Шарлотта вздрогнула и прошептала:

— Уезжаем?

Герцог кивнул:

— Да, немедленно уезжаем.

Глава 12

«Черт возьми, но где же карета? — думал Филипп, озираясь. — Может, я забыл, где мы ее оставили? Или же кучер перегнал ее в другое место?»

Однако карета его не очень-то беспокоила. Гораздо больше тревожило другое… Почему Шарлотта вспомнила про эти ужасные рисунки Эстли? И почему она так смутилась — по-прежнему смутилась! — когда он поцеловал ее? Неужели и впрямь считала, что целовать жену на ярмарке — неприлично? Или тут нечто иное?..

Филипп покосился на жену, что-то бормотавшую себе под нос. Судя по всему, она сейчас бормотала проклятия в его адрес. Однако не упрямилась, послушно шла за ним. И даже не делала попыток высвободить руку, хотя он не так уж крепко ее держал.

«Но что же делать сейчас? — думал герцог, то и дело осматриваясь. — Что делать, если в ближайшие минуты мы действительно найдем экипаж?» Глупый вопрос, конечно же. Ведь существовало множество дел, которыми можно было бы заняться со своей женой в карете, чтобы скоротать время.

Да-да, множество дел. Причем весьма приятных.

Филипп зашагал быстрее, он решил, что должен немедленно найти экипаж.

И тут Шарлотта заупрямилась.

— Куда ты бежишь? — пробурчала она. — А если ты решил, что я… — Она немного помолчала. — Ты неправильно меня понял, когда я сказала, что тебе не следовало меня целовать. Я совсем не это имела в виду. — Она снова смутилась и, потупившись, добавила: — То есть… не совсем это. Просто я… — Сообразив, что окончательно запуталась, Шарлотта умолкла.

Филипп взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза:

— Дорогая, только не говори мне, пожалуйста, что хорошие мужья не целуют своих жен в уединении карет.

Сапфировые глаза Шарлотты вспыхнули, а щеки залились краской. Ткнув Филиппа пальцем в грудь, она воскликнула:

— Да, не должны! Это именно тот случай, когда хороший муж не должен целовать свою жену. А если он полагает, что его жена займется такими… такими отвратительными делами…

— Отвратительными делами? — Филипп взглянул на нее с удивлением. — Дорогая, о каких отвратительных делах ты говоришь? Может, ты имеешь в виду не поцелуи, а что-то другое?

Щеки Шарлотты еще гуще покраснели.

— Нет, просто я… — Она снова ткнула мужа пальцем в грудь. — Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! Если я сейчас сяду с тобой в карету, ты будешь смотреть на меня… вот так, как смотришь все это время, И я знаю, о чем ты думаешь. Ты хочешь поцеловать меня, а потом…

Филипп решительно покачал головой:

— Нет-нет, дорогая. Ты же сказала, что нельзя целовать жену при людях, а потом сказала, что и в карете не следует. Так что я, как хороший муж, воздержусь. Но если ты хочешь сказать, что и дома…

— Нет-нет! — воскликнула Шарлотта. — Вот дома, когда нет посторонних, и когда супруги остаются в спальне, наедине… — Сообразив, что сказала лишнее, она прикусила язык.

Филипп же уставился на нее, изображая изумление:

— Шарлотта, дорогая, уж не ослышался ли я? Неужели ты действительно приглашаешь меня в свою спальню?

Размахнувшись, она ударила его кулачком в грудь.

— Замолчи, Филипп! Убирайся к дьяволу!

Он весело рассмеялся:

— Милая, но я не хочу отправляться к дьяволу. Я хочу найти нашу карету, чтобы побыстрее отправиться домой.

Гневно сверкнув глазами, Шарлотта отвернулась от него и быстро зашагала по проходу. Филипп тотчас же последовал за ней. Минуту-другую он шел в нескольких метрах от нее, но она, не замедляя шага, решительно шагала по ярмарочному проходу, хотя, возможно, и сама не знала, куда направлялась. Наконец, не выдержав, Филипп обогнал ее и преградил ей дорогу.

Она молча взглянула на него. Взглянула с вызовом и, как ему показалось, с некоторым страхом.

Будь он джентльменом, он, конечно, отступил бы в сторону и пропустил бы ее. Впрочем, он и был самым настоящим джентльменом, более того — герцогом. Но при этом он страстно желал эту женщину, поэтому не мог ее пропустить. В конце концов, она была его женой, не так ли?

Шарлотта пристально смотрела на него, и глаза ее, казалось, спрашивали: «Почему ты не отходишь?»

«Ну как ей объяснить? — думал Филипп. — Сказать, что я не отойду по той лишь причине, что не могу без нее, что люблю ее, нуждаюсь в ней?» Увы, он не мог сейчас этого сказать. Да и едва ли она поверила бы ему…

И тут Филипп вдруг почувствовал, что Шарлотта стала словно отдаляться от него — расстояние, которое ему все же удалось преодолеть в течение последних дней, стремительно увеличивалось, и через несколько секунд они превратились в обычных мужчину и женщину, стоявших на ярмарке среди множества таких же мужчин и женщин.