Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез Страница 40

На торговую площадь вышла небольшая группа людей в белых длинных одеждах, похоже, это были жрецы какого-то иноземного культа. Шедшая впереди простоволосая женщина держала в руках живую кобру. Немудрено, что народ расступался, давая дорогу. Высокий худой мужчина, идущий следом за «змееносицей», бережно нес над головой деревянную ладью. А служители рядом заунывно пели, звеня кимвалами.

– Египтяне… Жрецы Изиды. Они несут ладью, чтобы спустить на воду в память об умершем и воскресшем Осирисе. Эта история случилась когда-то на берегах Нила. Бог Солнца – Осирис был коварно убит своим братом, богом тьмы, бури и непогоды. Его звали Сет. Но Изида – богиня плодородия и материнства нашла останки тела своего возлюбленного и смогла вернуть его к жизни.

Мы обернулись на пожилого, степенного раба, который только что приобрел рыбу. Он с чего-то вдруг надумал нас просветить, и я не сдерживала любопытства:

– А что означает ладья?

– Сет подарил брату золотой саркофаг и попросил примерить его заранее, а когда доверчивый Осирис улегся в него, радуясь, что подарок замечательно подходит под его размеры – не велик и не мал, Сет захлопнул крышку и пустил похоронный ящик по мутной воде Нила. Изида долго искала мужа и пролила немало слез печали…

– А зачем змея?

Раб рассмеялся и поудобнее перехватил свою трепещущую скользкую ношу.

– Говорят, Изида была очень властолюбивой женщиной. Она пожелала, чтобы сам Ра подчинялся ей и наслала на него ядовитую кобру…

– Ну, конечно, женщины всегда во всем виноваты! – мне осталось только плечами пожать.

– Все беды мира от женского тщеславия, – скорбно подтвердил наш собеседник и побежал по своим делам.

Дакос смеялся, а я хмурилась, провожая взглядом процессию поклонников египетской богини.

– Если ты любишь всякие легенды и древние истории, я покажу тебе одно чудесное место. Там никто сейчас не бывает, и к тому же настало время послеобеденного отдыха. Не помешает вздремнуть и нам. Идем со мной.

Он снова взял меня за руку, и я послушно отправилась за ним по узкой улочке, мощеной базальтовыми глыбами – плитами.

Шли мы уже довольно долго, и я даже порядком устала и немного натерла ногу новой обувью. Еще чуть-чуть и начну ныть и даже ругаться. Пусть на руках тащит меня домой, не хочу я никаких чудесных мест. Позади остались шумные улицы, а перед нами раскинулся большой запущенный сад из лавровых деревьев и олив.

– Не беспокойся, госпожа, дом твоего родственника совсем рядом, мы выйдем к нему, если отправимся напрямик. Смотри, разве здесь не красиво?

И мне пришлось согласиться. На нашем пути раскинулась тенистая оливковая рощица, в глубине которой находились какие-то каменные развалины. Я подошла ближе и замерла от восхищения. Дакос был совершенно прав, нас ожидало необыкновенное убежище.

Тихо и свежо, из треснувшей каменной амфоры вытекает тоненький ручеек и только его робкое бормотание нарушает покой зарослей самшита и плюща, густо оплетавшие стены рухнувших строений.

Я отвела рукой темно-зеленые лианы и увидела раскрошившуюся мозаику, а на ней изображение ибиса – священной птицы египтян.

– Должно быть, и тут прежде поклонялись Изиде. Но почему-то решили уйти на другое место, наверно, поближе к центру города. А зря…

– Ты прав. Тут просто сказочная атмосфера.

Я зачерпнула в пригоршню воды из ручья и с наслаждением утолила жажду, умыв заодно и лицо. Сегодня очень жаркий день. Вслед за мной умылся и Дакос. Прямо ритуал посвящения, осталось произнести клятвы вечной дружбы и верности.

В сердце мое вдруг начал заползать ядовитый змееныш страха. Мы ведь совсем одни, далеко от людей и ничто не помешает гладиатору проявить настойчивость. Было крайне неразумно идти сюда с ним, но, возможно, я преувеличиваю и мне ничего не угрожает.

Делая вид, что осматриваю развалины, я отошла подальше от Дакоса, но уже скоро почувствовала на своем плече его тяжелое дыхание.

– Не убегай от меня. Я все равно буду быстрее.

– Я должна тебя бояться?

Теперь мы стояли друг напротив друга, и я строго смотрела в его карие глаза, вокруг которых расходились лучики мелких морщинок. Интересно, на сколько лет он меня старше… Ему, наверно, под сорок.

– Меня – нет, а вот себя, пожалуй, опасаться стоит. Иди ко мне, я спасу от сомнений.

– Ты это о чем? – я пыталась говорить спокойно, несмотря на отчаянный стук сердца в груди.

Он вкрадчиво пояснил:

– Ты хочешь любви, изнемогаешь от желания, но противишься обычным потребностям тела. Так недолго и захворать. У тебя давно не было мужчины, я вижу.

– А с чего ты решил, что я уже не невинная дева? Может, я служу какой-нибудь своей собственной Весте и храню чистоту?

– Не-ет, – усмехнулся проницательный Дакас, – ты уже знала мужчину и любишь любовь. Но редко получаешь от этого удовольствие. Твой прежний мужчина думал только о себе и вечно спешил. А ты обижалась и плакала ночами, отвернувшись от него.

– Да, ты… ты просто телепат какой-то. Фракийский колдун! Надо же мне заявить такое. Своей госпоже!

– Я бы любил тебя иначе, Прекраснейшая… Я бы долго ласкал тебя пока ты сама не взмолилась о большем. Я бы целовал и облизывал тебя везде. Ни один римлянин не сделает тебе такого, а я могу, ведь ты для меня земное воплощение Богини.

Вот это монолог! Руки мои стали горячими и влажными, а во рту пересохло.

– И с чего ты так решил?

– Я умирал от жажды, мой язык был похож на раскаленный жернов, и когда муки были невыносимы, а багряный туман застилал глаза, я из последних сил воззвал к Ней и вскоре увидел тебя… Ты сошла с неба и напоила меня своим молоком. Я не вкушал ничего лучше той влаги и понял, что сама Богиня в твоем обличье явила мне милость. А потому я буду служить тебе, как самой Матери.

– Отлично! Просто замечательно! Вот и служи, как родной матери, но забудь ко мне приставать.

Дакос шагнул ближе, пришлось задрать голову вверх. Фракиец положил руки мне на плечи, притягивая к себе вплотную, а потом наклонился и прикусил мочку моего уха, успев прошептать:

– Но ведь ты мне не родная мать, Наталия.

– Отпусти! Слышишь, я приказываю! – слабо пыталась оттолкнуть его, ноги подкашивались, а нахал только смеялся.

– Что