Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез Страница 41

С этим словами Дакос легко поднял меня на руки и понес вглубь развалин, заросших плющом и прочими ползучими лианами, что сплели вокруг подобие беседки. У меня бешено колотилось сердце, и внезапно я поняла, что виной тому был не только страх, но и некоторое предвкушение.

Кое в чем фракиец был совершенно прав. Здесь, в Риме, обласканном богами и Цезарями, мне сложно было избегать соблазнов. Мое тело жаждало чувственных удовольствий и имя одного из них, несомненно, было – Дакос Фракийский волк.

Он бережно уложил меня на мягкую поверхность, кажется, прежде это был алтарь для жертвоприношений, а сейчас на нем томились охапки зеленой листвы. Откуда они тут взялись, интересно? Неужели, бесстыжий раб заранее устроил лежанку, а может, и еще кого-то уже сюда приводил? Эта мысль меня уязвила, и я начала слабо протестовать.

– Не хочу! Не собираюсь здесь с тобой развлекаться, а если попытаешься заставить, пожалеешь.

– О чем ты говоришь, госпожа? Чудные мысли порой приходят в твою голову… Мы просто полежим вместе под сенью деревьев, не беспокойся.

Я не выдержала и рассмеялась. Вот хитрец, просто невероятный мужчина. Если бы я не знала Гая, то непременно бы ответила взаимностью Дакосу, а любить сразу двоих… Кажется, я так не умею, впрочем, разве обязательно испытывать какие-то серьезные чувства для того, чтобы поиграть в нежность и ласку?

Вот такая дилемма занимала меня, пока Дакос покусывал травинку, глядя на меня темными насмешливыми глазами.

Я вдруг представила, каким был это воин у себя на родине. Веселый, добродушный силач, – все местные девушки мечтали о нем. На праздники он вместе с другими пил пиво и горланил дикие песни и, может быть, даже танцевал народный фракийский танец, а ночью страстно имел свою фракийскую жену. Нет, даже спрашивать о ней не буду, зачем бередить его раны.

Я смотрела на ясное небо в просветах ветвистых крон, слушала разноголосые вскрики птиц, мелькавших в густых зарослях букса и начинала дремать.

– Ложись мне на руку и прижмись ближе.

– Жарко… не мешай… ну, все… убери руку, неловко.

Мне привиделся удивительный сон. Мужчина в золотом шлеме с алым плюмажем ехал на белом коне и остановился, завидев меня. А потом лихо спрыгнул с коня и подошел ко мне, взял на руки и стал осыпать поцелуями – лицо, шею, грудь, ниже…

Я была на седьмом небе от счастья, я плыла на египетской ладье, и златоликий юноша с чертами Элиава греб веслом, улыбаясь мне. А потом появилась Оливия и бросила мне на колени шипящую кобру с раздутым капюшоном.

– Ах… ай!

Я вздрогнула и проснулась, и первое время не могла понять, где я и что со мной происходит. Гладиатор целовал мое лицо и шею, покусывал за ушко и спускался по ключицам ниже, я чувствовала, что моя грудь полностью обнажена, это было вовсе не сложно сделать, достаточно развести в стороны свободный сарафанчик.

Дакос облизывал мои соски и захватывал губами вершинки грудей, словно голодный младенец, жадно посасывая их. Мое тело ответило на его натиск и требовало большего. Словно угадав мои сокровенные желания, пальцы его осторожно скользнули внутрь между бедер.

Я едва могла сдерживать стоны, фракиец все делал правильно, вел меня в верном направлении. И я не могла ему помешать, а только уклонялась от поцелуев, когда он хотел коснуться моих губ своими.

«Рот для римлян священен, и даже больше, чем сами гениталии, рот изрекает слово и слово тоже священно».

Теперь я лежала почти обнаженная перед ним. Моя одежда была спущена до пояса, а подол неприлично задрался. В тумане собственного наслаждения я едва расслышала хрипловатый шепот Дакоса:

– Ты позволишь мне взять тебя?

– Не-ет, конечно, нет! – жалобно простонала я.

– Жестокая… вот, что ты делаешь со мной. Дай свою руку…

Я пробовала отказаться, но Дакос заставил меня коснуться его восставшей плоти, и я подчинилась, уже сама обхватив неверными пальцами напряженный пенис.

– Ну, разве он не хорош, разве не достоин твоего внимания?

Я повернула голову набок и теперь с улыбкой на дрожащих губах рассматривала мужское достоинство фракийца, представленное на мое обозрение во всей красе. Да, этому мужчине нечего было прятать и стесняться… Он и впрямь был хорош.

И вполне заслуживал благодарного женского внимания. Я сжимала его плоть, отчетливо понимая, почему фаллос так боготворят римляне, но в то же время наблюдала за реакцией Дакоса, мне нравилось замечать, как почти неуловимо меняется его лицо в ответ на мои уверенные движения.

– Пусти меня к себе, – умолял он, – я буду осторожен и выйду заранее, я не пролью в тебя семя, ведь ты этого боишься. Ты не захочешь понести от раба.

– Боюсь… и не пущу, прости…

Я играла с огнем. Этому мужчине ничего не стоило сейчас же раздвинуть мне ноги и одним сильным движением подчинить своей воле. Я, наверно, поверила в миф о своем божественном происхождении, раз упивалась властью над силачом. Это было плохо и когда-нибудь я буду наказана за такое издевательство над мужской сутью.

Но тогда я совершенно не думала о последствиях. И, вообще, он первый начал эту игру и не объяснил правила. Тяжело дыша, Дакос ответил:

– Тогда продолжай… и я тоже продолжу ласкать тебя, может, у нас получится разделить радость.

– Лучше взлети первым, я вовсе не тороплюсь на небеса.

Однако финиш наступил гораздо быстрее задуманного, – над моей головой вдруг раздался шорох, стена из ветвей разошлась и перед нами появилась белая козья мордочка. Животное жалобно блеяло и пыталось пролезть к нам через заросли буксов. Заблудилась, наверно.

В Дакосе тотчас проснулся охотничий инстинкт:

– Поймать и зажарить!

– Да ты что! Жалко, смотри какая славная мордашка.

– Меня ты не жалеешь, госпожа, – порывисто вздохнул он. – А ведь я твой единственный раб.

– Только до завтра! С раннего утра с Клодием сходим, куда следует, и оформим для тебя все нужные документы. Я решила дать тебе свободу. Недолго осталось ждать…

Темные глаза фракийца сузились. Между тем, я воспользовалась моментом и поправила на себе одежду, переведя все внимание на козленка.

– Ой, какой милашечка! Да, откуда же ты взялся… Иди-ка сюда!

Через минуту козленок уже трепыхался в руках Дакоса, а я пыталась убедить его отпустить на волю бедное существо. К моим мольбам вскоре присоединились и другие веские доводы в лице разгневанного старика:

– Эй, вы, нечестивцы! Покиньте это место немедленно или Всевидящая Богиня