Маргарет Макфи - Сорвать маску Страница 41

Слова миссис Тэттон подтвердили то, о чем Доминик думал с того дня, как нашел Арабеллу в заведении миссис Сильвер.

— Вы совершенно правы, и я не раз искренне пожалел о своих действиях, мэм. Мне нет прощения. Я не должен был подчиняться влиянию сложившихся обстоятельств.

— Какие это были обстоятельства, по-вашему, сэр? Ее бедность?

— Я нашел ее в борделе, миссис Тэттон.

Пожилая женщина сорвалась, ударив его в грудь слабыми распухшими руками.

— Не смейте лгать и презирать ее! — воскликнула женщина.

Ее дыхание стало хриплым и тяжелым.

— Миссис Тэттон, успокойтесь, прошу вас. Я не лгу, не выношу суждений и не презираю Арабеллу. Я знаю, что ей нелегко было пойти на это.

Доминик подхватил потрясенную пожилую женщину под руку, беспокоясь о ее здоровье, и подвел к креслу.

Миссис Тэттон тяжело опустилась на сиденье, закрыв руками лицо и горестно всхлипывая:

— Я должна была догадаться, где она нашла себе работу! Она уверяла, что наткнулась на мастерскую, где женщины шили день и ночь, чтобы выполнять заказы быстрее, чем в других заведениях.

Он вспомнил, как Арабелла дерзко разговаривала с ним в ту ночь в комнатушке борделя миссис Сильвер, ее искаженное лицо, когда она признала, что мать понятия не имеет, где ее дочь и чем занимается.

— Она лишь пыталась щадить ваши чувства, мэм.

Миссис Тэттон кивнула и, обхватив себя руками, принялась раскачиваться из стороны в сторону.

— Она хотела спасти от голода меня и мальчика. После ограбления у нас ничего не осталось. Бог свидетель, у нас и до того было очень немного, но после... — Она покачала головой. — Арабелла несколько дней с рассвета до ночи бродила по Лондону, пытаясь найти честное ремесло. День за днем, пока не стерла ноги в кровь, не понурилась от изнеможения. Перед ней захлопнулись все двери до единой. Она заложила обручальное кольцо, оставшееся на память, продала свой плащ и обувь, чтобы не дать нам умереть с голоду. А потом больше нечего стало продавать.

Кроме нее самой.

Его подташнивало от ужаса. При одной мысли о том, через что Арабелле довелось пройти. Ему захотелось кричать от осознания несправедливости жизни, бить кулаком по стене, но он знал, что обязан сдерживаться. Миссис Тэттон и без того расстроена. Он извлек из кармана белоснежный носовой платок и протянул его женщине, которая невнятно поблагодарила его.

— Вы упомянули об ограблении.

Миссис Тэттон удивленно взглянула на герцога:

— Арабелла ничего не рассказала вам?

— Ничего.

— Я не понимаю почему...

Доминик тоже не понимал, но у него возникла одна догадка.

— Арабелла верила, что я — совершенный негодяй. Наверное, она почувствовала себя бесконечно униженной, увидев меня в борделе той ночью.

Арлесфорд умолчал о том, как именно унизил ее дочь, взяв как обычную проститутку, облаченную в облегающее платье и маску, удовлетворяя свою похоть. Эти воспоминания до сих пор мучили его, он понимал, что миссис Тэттон они причинят еще больше страданий. Все, что у нее осталось, — гордость. Он взял руки женщины в свои.

— Мэм, прошу вас, расскажите мне об ограблении.

Миссис Тэттон посмотрела на него так, словно впервые увидела и пыталась оценить, чего он стоит как человек. Она молча вглядывалась в его глаза несколько секунд, которые растянулись на целую вечность, затем наконец заговорила:

— Какие-то негодяи вломились в нашу комнату, сорвав дверь молотком, и обчистили ее до последнего цента. Они забрали все наши вещи, если не считать матраса, из которого вытрясли жалкие остатки наших сбережений, сорвали с Арабеллы даже этот проклятый золотой медальон, который вы ей подарили когда-то. Мы продали большую часть ценных вещей за последние годы, чтобы кое-как сводить концы с концами. Но она упорно отказывалась продавать медальон, хотя ей было больно смотреть на него. — Миссис Тэттон спокойно смотрела на Доминика, ярость отступила, сменившись глубокой печалью и изнеможением. — Вы сделали мою дочь своей любовницей, мой внук — ваш бастард, на них будут смотреть с презрением, избегать. Прошу, Доминик, отпустите Арабеллу, Арчи и меня. Дайте нам денег, чтобы поселиться где-нибудь в другом месте, начать все сначала и сохранить хотя бы видимость респектабельности и уважения к самим себе. Прошу вас, умоляю!

— Я не могу так поступить, миссис Тэттон. Не хочу снова их потерять.

— Тогда будьте прокляты и обречены на вечные муки, Доминик Фернекс! — Ее лицо припухло и приобрело землистый оттенок, глаза покраснели, но, несмотря на это, пожилая женщина смотрела на Доминика с тем же достоинством и бесстрашием, что и Арабелла. — В таком случае мне больше нечего сказать вам, ваша светлость. Если вы будете так любезны, покиньте этот дом... — Рука, указавшая на дверь, дрожала. — Пожалуйста, уходите сейчас же.

Миссис Тэттон казалась совсем больной, переживания явно не пошли ей на пользу. Доминик не стал рисковать ее здоровьем, продолжая тяжелый разговор.

Он поднялся с дивана и направился к выходу, выполняя просьбу пожилой женщины.

Арабелла и Арчи вернулись с прогулки на Керзон-стрит позже, чем планировали. Миссис Тэттон легла отдыхать, Доминик так и не приехал.

День медленно тянулся, и по мере того как Арчи ждал приезда своего нового друга, его возбуждение постепенно сходило на нет, уступая место другим чувствам.

— А где Доминик? Почему он не приходит, мама? — с разочарованием спросил Арчи, печально взглянув на мать.

Арабелла пригладила его волосы, создавая хотя бы видимость аккуратной прически.

— Доминик — очень занятой джентльмен. Уверена, он заглянет к нам, как только у него появится такая возможность.

— Но он ведь обещал зайти сегодня!

— Знаю, мой маленький ягненочек. Наверное, какое-нибудь важное дело помешало ему исполнить обещание.

Но она невероятно разозлилась на Доминика за то, что тот вселил в ребенка ложную надежду, и на себя — за то, что опять поверила ему.

Арчи спрыгнул с ее коленей и сел играть за занавеской.

— Мама, мама! — Через минуту Арчи возбужденно прибежал к ней. — Смотри, что я нашел!

В ручке он осторожно сжимал лист бумаги, свернутый и перевязанный красной ленточкой.

Арабелла развязала узелок и взглянула на раскрашенный рисунок, сделанный пером и чернилами. И почувствовала, как в сердце вспыхнула нежность.

— Это твоя собственная лошадка. Ее нарисовал Доминик, — улыбнулась она, ласково глядя на сына.

Глаза Арчи расширились.

— Это Чарли, мама!

— Да, думаю, ты прав.

Арабелла снова улыбнулась, подумав, что Доминик просто прислал Арчи рисунок, потому что не смог зайти сам.