Маргарет Мур - Распутник и чопорная красавица Страница 41

Куинну хватило порядочности покраснеть.

— Да, что бы вы ни думали, мне хватает опыта, чтобы понять, что имел в виду мистер Макхит! Вы ходите в дома разврата.

— Я побывал только в одном, — вызывающе возразил Куинн. — И только затем, чтобы кое о чем расспросить!

На сей раз ухмыльнулась Эзме:

— Не сомневаюсь!

Взгляд его отяжелел.

— Эзме, я говорю правду. Я пошел в публичный дом с единственной целью — кое-что выяснить… Кстати, как, по-вашему, об этом узнал мистер Макхит?

— Подозреваю, у него есть свои источники, те же, что и у вас, — ответила она.

— Один из моих источников — Молли Макдоналд, проститутка. — Куинн скрестил руки на груди и, абсолютно не смущаясь, смотрел на Эзме. — Возможно, в некоторых вещах вы и не так наивны, как я думал, и все же я не доверяю Макхиту. Либо он воспылал к вам страстью, либо стремится что-то получить от вас. Тут я не сомневаюсь.

— Может быть, он всего лишь хочет помочь несчастной женщине по доброте своей!

Маклохлан презрительно хмыкнул.

— Почему вы так упорно подозреваете всех в низменных мотивах?

— Потому, пышечка моя, что вы красивая женщина, а я по опыту знаю: ни один мужчина не захочет просто дружить с красавицей.

Она совсем не красавица! Она — простушка Эзме Маккалан, а он нарочно льстит ей, чтобы оправдать себя за свое недостойное поведение в конторе мистера Макхита.

Куинн нахмурился и недоуменно спросил:

— Эзме, в чем дело? Разве вам еще никто не говорил, что вы красавица?

— Разумеется, нет! — ответила она. — Потому что это неправда.

— Это правда, — тихо, но решительно ответил он, как будто произнес последние слова против собственной воли. — Вы красавица, Эзме, и всегда были красавицей, несмотря на ужасные платья, которые вы обычно носите, на испачканные чернилами пальцы и растрепанные волосы!

— Вы лжете! — не сдавалась она.

Ни один мужчина не взглядывал на нее дважды; с детства ей внушали, что женщину, как ребенка, должно быть видно, но не слышно. Ни один мужчина еще не делал ей комплиментов и определенно ни один не добивался ее близости — кроме Куинна.

— Я не лгу, просто вы настолько погрузились в изучение права и настолько преданы брату, что совершенно не думаете о себе.

— Тогда почему никто и никогда не говорил мне об этом? Почему ни один мужчина не преследовал меня?

— Мужчины наверняка охотились бы за вами, если бы не боялись вашего острого язычка.

— Вы ведь не боитесь!

— Нет, не боюсь, более того, он мне нравится. Я восхищаюсь вашим умом, хотя другим, возможно, и не по вкусу сознавать, что женщина может быть умной. Мне нравятся и ваша независимость, и преданность брату. — Он посмотрел на нее в упор, и в его глазах она видела страстное желание. — Меня потянуло к вам с первой же минуты, как только я вас увидел!

Вот уж это точно неправда! Она бы наверняка поняла… увидела… догадалась… А он не издевался бы над нею, не высмеивал ее! И все же, заглянув ему в глаза, она поверила в то, что он ей говорит. Искренность его была очевидна.

Как будто повинуясь неслышному зову, она села рядом с ним и коснулась пальцами его щеки. Давно ли ее тоже влечет к нему? Может быть, с того дня, когда они собрались в Эдинбург и он пришел к ним в новом наряде?

Может, с прошлого месяца, когда они с Джейми дружно смеялись над каким-то рассказанным Куинном анекдотом?

Или с первой встречи, когда Куинн показался ей таким отчаянно красивым, несмотря на свое плачевное положение и совсем немодный наряд?

Когда бы это ни случилось, сейчас важно одно: ее тянет к нему и ей хочется его поцеловать. Она прижалась губами к его губам, и в ней вдруг словно все ожило.

Внутренний голос подсказывал: ей нужен Куинн Маклохлан, нужен, как никогда не был нужен никто другой. Только он способен разжечь в ней огонь желания. Только он пробуждает в ней неведомую прежде страсть. Только он открыл в ней то, о чем она и не подозревала… Как она ошибалась в себе — и в нем! Как была слепа и невежественна!

Он притянул ее к себе, и она затрепетала. Внутри поднималась волна неведомого прежде жара. Он заключил ее в объятия и начал страстно целовать, потом развязал шнур на ее накидке и стал ласкать ее грудь. Свободной рукой он ближе притянул ее к себе. Она сняла с него шляпу и запустила пальцы в его густые вьющиеся темные волосы.

Их губы соединились, руки ласкали, не зная устали. Его пальцы ловко развязали завязки на корсаже. Наконец, он добрался до ее обнаженной груди, и она тихо вскрикнула от радости и желания. Чуть отстранившись, она расстегнула на нем рубашку и положила ладони на его мускулистую грудь.

Одной рукой он поднял ее юбку, а другой медленно раздвинул ей ноги. Она выгнулась ему навстречу, и он покрыл жадными поцелуями ее шею. Из его груди вырвался хриплый стон. Она забыла о том, что ей положено быть хорошо воспитанной и высоконравственной девицей. О том, что они не женаты и даже не помолвлены. О том, что они не давали друг другу никаких обещаний. Между ними и слова не было сказано о брачном контракте. Они просто были мужчиной и женщиной, охваченными взаимным необузданным желанием. Их неудержимо влекло друг к другу, и они нарушили все мыслимые приличия.

Он дернул шнурок на ее панталонах и приспустил их… Эзме подумала, что в такой миг ей положено смутиться, остановить его; удивительно, но ей не стало стыдно. Наоборот, она приподняла ягодицы, помогая ему. Она знала, что ее ждет, и сама хотела того, что будет. Она часто представляла себе близость с Куинном Маклохланом, хотя раньше и запрещала себе думать о нем, потому что считала его распутником, повесой, опозорившим семью…

Теперь она узнала его лучше. Он — человек, лишенный своих привилегий за грехи молодости. Он достаточно пострадал за свои ошибки и хочет их искупить. Он очень одинок — как и она. И все же он хочет ее, она ему нужна. Ему удалось разжечь в ней пламя страсти, о котором она не подозревала. Никому не удавалось так воспламенить ее — и не удастся.

Не переставая целовать ее в шею, он обхватил ладонями ее ягодицы. Потом его палец проник в нее… Она извивалась и стонала. Вслед за первым проник второй палец. И с ней произошло немыслимое: словно всю жизнь ее тело спало и вдруг проснулось. Стиснув зубы, чтобы не закричать, она привстала, раскрываясь ему навстречу. Возбуждение открыло для нее другой мир, где не существовало ни мыслей, ни логики, ни законов, ни правил, ни норм поведения. Только простые, чувственные ощущения. Как замечательно! Дикая, животная радость охватила ее.

Она потянулась к нему, собираясь доставить радость и ему, но он вдруг отстранился и одернул на ней платье.