Роксана Гедеон - Дыхание земли Страница 43

– Но мы же не любим друг друга, – проговорила я мучительно, – мы даже ничего друг к другу не чувствуем! Что может получиться из этого брака? Только сплошное несчастье!

– У меня другое мнение на этот счет. Брак по расчету – отличная форма брака. По правде говоря, вы произвели на меня впечатление, не сразу клюнув на мои деньги. Но, как вы помните, у меня есть еще и второй довод.

Он снова достал часы, которые так меня поразили, и, взглянув, который час, поднялся. Рука его потянулась за шляпой.

– Сударыня, – сказал он сухо и официально, – дела, объяснить суть которых вам я пока не имею счастья, заставляют меня покинуть Францию на некоторое время. Ровно через три недели я буду у вас, в Сент-Элуа. Тогда-то вы и скажете мне ваш ответ, и, что всего вероятнее, тогда мы и обвенчаемся.

Когда он заговорил о делах, объяснить которые он «не имеет счастья», я насторожилась. Вероятно, решила я, он какой-то роялистский заговорщик. Хорошенькая же будет у меня с ним жизнь, если это так! Я, конечно, поддерживала белое дело, но оказаться снова в тюрьме не хотела. Я и так достаточно пострадала за роялизм, больше, чем можно требовать от женщины. Да пусть он богат, как Крез, для Республики это ничего не значит: однажды его выследят, арестуют, приговорят, и тогда – прощай все имущество, поместья, земли и особняки! Все будет конфисковано подчистую, как это умеет делать новая власть. Нет, Боже мой, нет! Мне и без этих треволнений достаточно худо.

– Сударь, – сказала я решительно, – вы можете услышать мой ответ сейчас.

– Какой же он?

– Я не согласна.

Его лицо ничего не выразило: ни раздражения, ни разочарования, ни оскорбления.

Он надел шляпу, запахнул плащ и направился к выходу. Но у самой двери обернулся.

– Через три недели, сударыня, 8 октября я буду здесь в полдень. Подумайте над моим предложением, оно остается в силе.

– Вам незачем приезжать, господин дю Шатлэ, это будут только лишние хлопоты.

– Ничего. Меня это не пугает.

Герцог вышел, не прощаясь, оставив меня в недоумении насчет того, что дает ему такую уверенность в том, что я непременно изменю свое решение.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

БЕЛЫЕ ЛИПЫ

1

Я долго, очень долго думала об этом странном разговоре. Думала, возмущалась и удивлялась. Все это и впрямь было очень неожиданно. Предложение герцога было для меня все равно что снег на голову.

Пять дней я никому ничего не говорила об этом разговоре и втайне была чрезвычайно удовлетворена тем, что так твердо и решительно сказала «нет» Разумеется, ответ был правилен, ни о каком другом и помыслить нельзя, как бы бедственно ни было мое положение, оно не настолько отчаянно, чтобы продаваться. Согласись я – мое поведение не выглядело бы лучше поведения проститутки, продающейся за деньги, и то обстоятельство, что я получила бы статус законной супруги, явилось бы только флером, прикрытием, скрывающим весьма неблаговидную суть. Ведь к герцогу дю Шатлэ я не испытывала ничего, кроме недоверия, недоумения и настороженности. Я вспоминала его слова о браке по расчету и пожимала плечами. Мой брак с Эмманюэлем был основан именно на расчете, но тогда мне не было нужды зариться на его деньги, а это существенно меняло расстановку акцентов.

Но откуда он взялся, этот герцог? Что подвигло его на подобный поступок? Я готова согласиться с тем, что сейчас действительно затруднительно отыскать во Франции женщину, подобную мне по происхождению, то есть достойную стать спутницей жизни одного из дю Шатлэ – рода действительно очень древнего и знатного, рода пэров и маршалов. И все-таки эти соображения не до конца объясняли странную поспешность, проявленную герцогом, и его упрямство. Он увидел меня, можно сказать, впервые 10 сентября, а 17-го уже предложил брак! Ей Богу, все это заставляло насторожиться. Что руководило им? Я была уверена, что он замыслил что-то скверное. Лучше держаться от него подальше. Бог знает, кем может оказаться этот человек – такой холодный, мрачный, таинственный, одетый во все черное… И рекомендации Изабеллы, при всей моей любви к ней, не меняли этого моего мнения.

– Ну, так что же вы решили? – вдруг ворчливо спросила меня Маргарита, прервав горестное молчание. Дело было спустя неделю после визита герцога; мы, не разговаривая, устало и машинально лущили фасоль.

Я взглянула на нее без всякого выражения.

– О чем ты, Маргарита?

– Да о предложении, которое сделал вам господин герцог!

У меня пропал дар речи. Мне прекрасно было известно о способности Маргариты странным образом узнавать все, что меня касается, но уж на этот раз я такого не ожидала.

– Ты… ты подслушивала?

– Да, подслушивала! И нисколько этого не стыжусь. А как еще прикажете о вас заботиться, если вы сами ничего не говорите? Вот уж неделю, как вы словно воды в рот набрали. Что вы решили, ну-ка отвечайте!

Перед таким бурным, бесцеремонным и слегка бесстыдным натиском я всегда терялась.

– Маргарита, – сказала я, пытаясь говорить твердо, – если ты подслушивала, тебе прекрасно известно, что именно я ответила. Я отказала, и ты это знаешь. Все уже давно решено, и я ничуть об этом не задумываюсь.

– Вы мне не лгите, мадам, – отрезала она решительно. – Я вам уже почти десять лет служу, неотлучно, можно сказать, с вами пребываю, так что обмануть вы меня и не пробуйте. Вы только об этом и думаете, вот как, мадам!

Иногда она круто напоминала мне, не говоря, конечно, этого прямо, что я обязана с ней считаться и прислушиваться к ее мнению.

– Маргарита, – сказала я примирительно, – его предложение совершенно абсурдно. Я не могу выйти замуж за человека, которого видела два раза в жизни.

– А вы бы желали на него год любоваться? Вот выходите за него и любуйтесь. А теперь нечего его рассматривать, сама его фамилия говорит, что он человек благородный.

– Герцог де Кабри, если ты помнишь, тоже был хорошего рода, а оказался самым последним подонком. Его фамилия не помешала ему превратиться в лакея Шаретта и стеречь меня с пистолетом наготове.

Маргарита оставила фасоль и вскочила со своего места с необыкновенной для ее грузного тела резвостью.

– Вы это говорить бросьте, милочка! – взревела она разгневанно. – Сдается мне, вы совсем своего положения не представляете. Граф д'Артуа обещания своего уже не выполнит, это каждому ясно. Нынче уже сентябрь на исходе, а первого ноября вас с детьми Республика из дома обещала выставить. Вы этого хотите? А ведь зима на носу, мадам. Вы желаете, чтобы в снег и в непогоду ваш сын брел по колено в грязи, не имея пристанища, чтобы Вероника с Изабеллой умерли с голоду? Вы этого желаете? Если это так, вы меня очень разочаруете. Коли так, то вы не из де ла Тремуйлей. Уж на что моя прежняя госпожа, принцесса Даниэль, была холодна и надменна, а ребенка своего она не бросила бы помирать.