Ани Сетон - Моя Теодосия Страница 43

Доктор поднял глаза, его потное лицо торжествовало.

– Все хорошо, полковник Бэрр. Прекрасный здоровый мальчик. Будьте так добры, позовите одну из женщин заняться им.

Аарон встал и прошел к сложенным гнездом простыням, в которые доктор положил ребенка.

Крошечный и темно-красный, он замолчал, когда дед посмотрел вниз. Его серо-голубые глаза смотрели не мигая. Аарон наклонился ближе. Глубоко в его сердце шевельнулась странная радость. Ребенок был похож на Теодосию, а значит, на него – вылитый Бэрр, ни намека на Элстонов.

Аарон сделал глубокий бесшумный вдох, его глаза смягчились.

– Наконец у меня есть сын! Я подниму их над всеми простыми смертными. Я сделаю их великими – Теодосию и ее ребенка.

Он повернулся, подошел к окну и невидящими глазами посмотрел на крыши пробуждающегося города. Пути и средства были еще неясны, но можно не спешить, можно контролировать судьбу. Нет ничего невозможного, если обладаешь сильной волей. Ничего.

XII

Силы возвращались к Теодосии быстрее, чем кто-либо мог предположить. Организм восемнадцатилетней девушки, освободившийся от тяжелого бремени, быстро восстанавливал свою жизнеспособность. С каждым днем Теодосия чувствовала себя все лучше. Она удобно расположилась на широкой мягкой кровати, мысленно наслаждаясь новыми ощущениями, нахлынувшими на нее вместе с материнством. Самое страшное было позади, и Тео не хотелось об этом вспоминать.

Она была счастлива, что у нее теперь есть сын! Когда малыш прикасался своими нежными розовыми губками к ее набухшей груди, молодая мать испытывала небывалое ощущение блаженства. Миссис Элстон и Мария посоветовали ей нанять кормилицу-негритянку, но Теодосия с негодованием отказалась от этого предложения.

– Я хочу вскормить его сама. Ничего нет лучше материнского молока, – решительно заявила она, произнося эти слова с таким достоинством и уверенностью, что никто не стал с ней спорить, и было решено не возвращаться к этому вопросу.

Это была еще одна странность в поведении Теодосии, тем не менее, ее оставили в покое. Миссис Элстон вместе с Марией отправились на пляж, поручив Теодосию заботливому вниманию ее отца и Джозефа.

Когда Джозеф на следующий день после рождения ребенка вошел в ее комнату и взял малыша на руки, Теодосия увидела, как засветилось его лицо и глаза этого сильного мужчины наполнились слезами.

– Господи! Спасибо тебе, что ты сохранил их, – тихо прошептал он, присев на кровать позади Теодосии.

Она бережно взяла ребенка из крепких рук Джозефа и прижалась к его груди. В одной руке она держала их малыша, а другой нежно обвила шею мужа. В это мгновение ей показалось, что они думают одинаково, ощущают одно и то же, все они – одно целое. Их объединял этот прелестный ребенок, который тихонечко посапывал во сне, лежа на руках у заботливых родителей.

– Не правда ли, он очень милый? – спросила Тео. – Отец сказал, что он никогда не видел такого чудесного, хорошо сложенного, крепенького малыша.

– Полковник Бэрр ведет себя так, будто это его сын.

Теодосия едва заметно улыбнулась, но ничего не сказала. Она понимала состояние Джозефа, его обиду. Но на протяжении всей ее болезни и выздоровления отец ухаживал и оберегал ее, несмотря на то, что ему было очень тяжело. Он любил ее, он помог дочери справиться с дикой болью и невыносимыми страданиями.

– Папа спас мне жизнь, Джозеф, пойми это, – робко сказала она, вглядываясь в его лицо.

Джозеф невольно поморщился, но он понимал, что жена была права, поэтому промолчал.

Теодосия испытывала неясное ощущение вины перед Джозефом, поскольку доктор Рэмсей достаточно настойчиво дал понять, что на некоторое время они должны отказаться от интимных супружеских отношений.

– Я не отвечаю за вашу жизнь, мадам, если вы снова забеременеете, не успев окрепнуть и набраться сил после столь тяжелых родов. Простите, но моя прямая обязанность сообщить это мистеру Элстону.

Одновременно эти слова и огорчали, и радовали Теодосию.

«О, я свободна! Свободна! Свободна!» Свободна от этих отвратительных сцен, скрытых покровом ночи, когда только жалость к мужу и осознание своего супружеского долга толкали ее в объятия Джозефа. Это будет чудесное время, когда она сможет показать всю искренность своих чувств к Джозефу, не боясь разжечь его мужскую страсть к ней.

Теодосия была счастлива вдвойне, что некоторое время она будет рядом с отцом. Мысленно она пересчитывала дни до середины июня, когда они вместе с сыном должны будут уехать. Ежегодные эпидемии тифа распространялись вдоль всего пути к Чарлстону, поэтому Теодосия была вынуждена оставаться здесь дольше, чем это было необходимо. Джозеф предлагал ей поехать на остров Салливен, но там тоже были случаи заболевания тифом. Шарлотта даже сейчас страдала от внезапной лихорадки и озноба.

– Я полагаю, что ты и ребенок должны уехать, – говорил Джозеф ворчливо. – Тем более что твой отец уже все подготовил для отъезда. Но я, к сожалению, не могу присоединиться к тебе, это будет долгая разлука.

– Мне будет не хватать тебя, – мягко отвечала Теодосия, сжимая его руку. – Но я так горжусь тобой, мой милый! Сейчас ты один из самых богатых и разумных людей в нашей стране. Возможно, тебе предложат место в правительстве.

– Да, возможно, я тоже могу стать государственным деятелем, – согласился Джозеф.

Город лихорадило в преддверии избрания вице-президента. Имя Джозефа было у всех на устах. Он сам не ожидал такого поворота. Решив завоевать себе место в жизни, он организовал отличную агитационную кампанию с четко слаженными и целенаправленными действиями.

Впрочем, была одна мысль, которая изредка тревожила Джозефа. Он понимал, что по складу своего характера, темпераменту он вряд ли подходит на роль общественного деятеля. Джозефу часто не хватало умения руководить людьми, терпения и такта. К тому же он был не из тех людей, которые могут силой своей воли и с помощью определенных природных задатков воспитать в себе эти качества самостоятельно. Тем не менее, последние годы общественное мнение благоволило к нему, и он приспосабливался к своей новой роли: отрастил бакенбарды, научился ходить не спеша, с достоинством подняв голову, говорил редко, и обычно это были весьма туманные фразы. Летом 1802 года, когда ему еще не было и двадцати трех лет, он решил, что не станет продолжать карьеру своего тестя. Жизнь владельца рисовых плантаций больше подходила ему. Однако семена тщеславия, однажды брошенные Аароном Бэрром, вскоре обещали дать всходы.

Шестнадцатого июня бриг «Интерпрайз» был готов к отплытию. Дул сильный южный ветер. Команда устанавливала паруса.