Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 2 Страница 43

— Мерзавец! Свинья! — хрипло кричала Ауриана. — Ты боишься встретиться со мной в честном поединке, сын вшивого волка!

В ответ он только ухмылялся своей злобной ухмылкой и продолжал теснить ее. Лошадь Одберта была сильным крупным животным, имевшим вдвое большую массу, чем масса Беринхарда. Эта лошадь совсем не годилась для скачек, поскольку была типичным тяжеловозом. Неужели Одберт заранее планировал ее убийство и потому выбрал такого коня?

Конь злодея при одном из столкновений сильно сдавил ее ногу, и она теперь не чувствовала ее. Одновременно Одберт начал размахивать хлыстом перед мордой Беринхарда, пытаясь испугать его. Ауриана почувствовала, как дрожит ее жеребец, неожиданно он весь напрягся — его передние ноги оставались все еще на твердой почве, а задние соскользнули в пропасть, и он начал делать отчаянные судорожные попытки, чтобы удержаться на скале и выкарабкаться на дорогу. Ауриана закричала от ужаса.

Злодей ударил ее хлыстом по лицу, кровь из рассеченной брови залила ей глаза, теперь она ничего не видела. Однако от охватившего ее панического ужаса Ауриана совсем не чувствовала боли. Она судорожно пыталась помочь своему скакуну найти точку опоры, чтобы выбраться на безопасное место.

Но как только Беринхарду удалось выбраться на дорогу, Одберт снова налетел на нее; в этот раз она разобрала слова, которые он кричал ей сквозь ветер.

— Умри, преступница, убийца своего сородича, отродье ненавистного Бальдемара!

Эти слова полоснули ее больнее, чем любой удар хлыста. Безудержная ярость охватила Ауриану. Не владея собой больше, она схватила длинные концы поводьев и, используя их как хлыст, огрела ими Одберта по спине, задев шею его лошади, которая начала кровоточить от ее удара.

Одберт снова попытался врезаться с ходу в Беринхарда, но теперь его лошадь была сильно напугана и боялась Аурианы, животное упиралось, не желая повиноваться своему седоку, в глазах его застыл ужас.

Ауриана выхватила кинжал из-за пояса. Два участника скачек, следовавшие за ними, промчались мимо. Теперь Ауриана и Одберт были совершенно одни на горной дороге. Они скакали рядом, обмениваясь яростными враждебными взглядами, пока не миновали скалистую террасу и не выехали на широкий луг, за которым простирались заросли ежевики. Теперь уже Ауриана пыталась атаковать своей лошадью лошадь Одберта.

— Нидинг! Убийца! — кричала она, стараясь достать его своим кинжалом, но ее клинок пронзал лишь воздух. Одберт умело правил лошадью, уходя из-под ее ударов и как бы дразня Ауриану.

— Ты уходишь от поединка! — кричала Ауриана, напрягая горло и срывая свой охрипший голос.

Внезапно он круто остановил свою лошадь, повернув ее так, что перегородил Ауриане дорогу, и та тоже была вынуждена осадить своего жеребца, чтобы предотвратить его столкновение с лошадью врага.

— Ты недостойна поединка, отцеубийца! — издеваясь крикнул ей в лицо Одберт. — Пойдем со мной вон в те кусты и я тебе покажу, чего ты достойна, взбесившаяся сучка!

— Я доберусь до тебя! Смерть не осмелится взять меня прежде, чем я отомщу тебе! Я достану тебя даже в мрачных долинах Хелля — если надо будет, я последую туда за тобой!

Но Одберт, не дослушав, уже поворотил своего коня и помчался во весь опор по еле заметной, вьющейся среди трав тропе, ведущей на север в земли херусков. Он сошел с дистанции, не желая больше участвовать в скачках, и Ауриане надо было немедленно принимать сложное решение. Что ей делать? Оставить гонку и кинуться вслед за своим врагом? Хотя Беринхард, обладая завидной скоростью, еще может нагнать лидеров и даже обойти их на финише. Может быть, Одберт именно эту цель и преследовал: он хотел совершить покушение на ее жизнь, а в случае, если оно не удастся, помешать ей хотя бы выиграть скачки, чтобы Ауриане не досталась награда. Сам он не осмелится показаться на финише, где Ауриану ждет Витгерн и многие другие хатты, принесшие торжественную клятву отомстить ему.

Помедлив несколько мгновений, Ауриана решила продолжать гонку. Преследовать Одберта не имело никакого смысла, поскольку он не хотел вступать с ней в честный поединок, которого требовал священный закон кровной мести.

Он опять нанес ей оскорбление, поправ ее честь и достоинство, и снова ушел безнаказанным, довольным собой.

Беринхард резво взял с места в карьер, радостно устремившись за несущимися впереди всадниками, исчезающими уже один за другим в буковой роще. Жеребец наращивал скорость, не менее страстно стремясь догнать своих соперников по скачке, чем сама Ауриана. Она ощущала себя сейчас снарядом, выпущенным из катапульты. Ауриана не была больше всадницей, она была птицей в полете или самим порывом ветра, неведомой стихийной силой, неудержимо рвущейся вперед. Она хорошо видела лидирующую группу лошадей, находящуюся все еще далеко впереди и преодолевающую, словно стадо грациозных оленей в стремительном летящем прыжке, невысокую каменную стену; но постепенно она приближалась к ним.

«Мы непременно победим!», — думала Ауриана, чувствуя радостный восторг в душе. До финиша было еще довольно далеко, а в Беринхарде не ощущалось ни тени усталости, он был так же скор и стремителен, как и в начале гонки. У него было еще время, чтобы догнать лидеров. В мощном неудержимом беге Беринхард обогнал наконец всадников, замыкающих лидирующую группу.

Когда наконец участники гонки появились на финишной прямой, и зрители увидели их, толпа сразу же поняла, что Ауриана на их глазах делает невозможное, нагоняя всадников, лидировавших на протяжении всей скачки. Ее героические усилия не могли оставить равнодушными никого из зрителей вне зависимости от того, к какому племени они принадлежали. Толпа взревела, поддерживая Ауриану, подбадривая ее своими приветственными криками. Беринхард, казалось, превратился в серое пламя, быстро стремящееся к финишу. Держа голову почти у самой земли и подняв вертикально темный хвост, похожий на взметнувшееся к небу знамя победы, он нес Ауриану, слившуюся с ним и почти невидимую зрителям, к финишу.

Теперь Ауриану опережал единственный всадник, прекрасный наездник из племени тенктеров, и расстояние между ними стремительно сокращалось. Однако финишная веревка была уже слишком близко. Тенктер опередил Ауриану всего на полкорпуса лошади. Разочарованные крики и вздохи сожаления вырвались из сотни глоток.

Одберт добился того, чего хотел. Он снова одержал над ней победу. Если бы ни он, награда вне всякого сомнения досталась бы Ауриане, а значит, — и ее народу. Когда она скакала по направлению к шатрам, где расположились ее соплеменники, она старательно прятала глаза, чтобы не видеть разочарования на лицах Витгерна и Ателинды, и стараясь не слышать возмущенных криков своих воинов, негодующих на богинь Судьбы. Одберт стал для нее воплощением позора, преследующего Ауриану всю жизнь; он возникал у нее на пути внезапно, словно по мановению руки злого волшебника, лишал ее покоя и тут же исчезал, оставив в душе очередную незаживающую рану.