Эмили Бронте - Грозовой перевал Страница 52

– Куда это вас свести? К самому черту в пекло? – загнусил старый ханжа. – Господи, спаси и сохрани! Избави нас от лукавого и от надоедливых, обуянных гордынею женщин! Все я вам в доме показал, каждый закоулок, кроме Гэртона комнатки. Сами видите, лечь больше негде…

Его слова привели меня в такое бешенство, что я швырнула на пол поднос со всем его содержимым, а потом уселась на ступени лестницы, закрыла лицо руками и залилась слезами.

– Эй! – воскликнул Джозеф. – Так уж совсем не годится! Вы прямо как наша мисс Кэти, такая же горячая да вспыльчивая! Сейчас хозяин пойдет наверх, увидит разбитую посуду и задаст жару нам всем! А вас, нечестивица, могут и посадить под замок до самого Рождества – и поделом, скажу я вам! Что же это такое – кидать под ноги драгоценные дары Божьи, коли норов решили показать. Но недолго вам тут разбрасываться разрешат – не потерпит Хитклиф такие штучки! И я с ним в этом соглашусь всенепременно.

Не переставая ворчать, он поплелся вниз в свою нору, то есть на кухню, а свечу забрал с собой. Я осталась в темноте. По здравому размышлению я заставила себя признать, что мои глупые поступки до добра не доведут и что мне надо смирить свою гордость и подавить гнев, а также устранить их последствия. В этом деле мне явилась неожиданная помощь в лице бульдожки Зубастого, в котором я узнала сына нашего старого Злыдня. Зубастый появился на свет в “Скворцах” и провел там всю прекрасную пору щенячества, а потом был подарен отцом мистеру Хиндли. Похоже, Зубастый тоже узнал меня: он приветственно лизнул меня в нос, а потом бросился подбирать кашу, пока я ощупью собирала со ступенек битую посуду и пыталась стереть брызги молока с перил собственным носовым платком. Мы едва закончили, когда я услышала поступь Эрншо в коридоре. Мой помощник поджал хвост и прижался к стене, а я укрылась за ближайшей дверью. Попытка Зубастого избежать встречи с хозяином успехом не увенчалась: я поняла это по звуку пинка, грохоту собачьего тела вниз по лестнице и долгому жалобному вою. Мне повезло больше: Хиндли прошел мимо, зашел в свою спальню и затворил дверь. Сразу же после него пришел черед Джозефа и Гэртона, которого старик повел укладывать спать. Оказалось, что я спряталась в комнате Гэртона, и Джозеф, увидев меня, заявил:

– Ступайте вниз: там достанет места и вам, и вашей гордыне. Там по ночам так пусто, что может кто третий и объявится, тот, кто вечно подстерегает спесивцев и улавливает их в свои сети.

Я с радостью воспользовалась столь странным приглашением и без сил рухнула в кресло у камина. Уже через минуту я спала. Сон мой был глубок и сладок, но недолог. Меня разбудил мистер Хитклиф. Он вошел и в своей обычной любезной манере осведомился, что это я тут делаю. Я объяснила причину, почему не легла в столь поздний час – ведь ключ от нашей комнаты был у него в кармане. Он страшно оскорбился, услышав слово “наша”. Он поклялся, что комната эта не моя и моей никогда не будет, и еще… но лучше мне не повторять, то, что он сказал, и не описывать его поступки. Он неутомим и изощрен в стараньях вызвать во мне отвращение! Иногда он настолько сильно меня удивляет, что я даже перестаю бояться его. Но все же ни тигр, ни ядовитая змея не вызывают во мне такого ужаса, как мой собственный муж. Он сказал мне, что Кэтрин больна, и прямо обвинил моего брата в том, что тот стал причиной ее недуга. А еще он поклялся, что будет вымещать на мне все то зло, которое он приберег для Эдгара, до той поры, пока не сможет до него добраться.

Господи, как же я его ненавижу! Я погибла! Я вела себя так глупо! Не смей повторить ничего из того, что я здесь написала, ни одной живой душе в усадьбе. Каждый день я буду ждать твоего прихода – не подведи меня.

Глава 14

Прочитав это послание, я тотчас же отправилась к хозяину и сообщила ему, что его сестра прибыла на Грозовой Перевал и прислала мне письмо, в котором выражает сожаление о недуге миссис Линтон и умоляет о неотложной встрече. Она надеется, что ее брат сможет через меня без всякого промедления передать ей любой залог своего прощения.

– Прощения? – переспросил Линтон. – Мне нечего прощать ей, Эллен. Ты можешь пойти на Грозовой Перевал хоть сегодня, если пожелаешь. Передай ей, что я не держу на нее зла, но мне больно терять ее таким образом. Я ведь почти уверен, что не видать ей счастья. Однако о том, чтобы мне навестить ее, не может быть и речи: мы разлучены навек. Если ей действительно хочется мне угодить, то пусть убедит мерзавца, за которого она вышла замуж, оставить эти места.

– А вы не напишете ей хоть пару строк? – взмолилась я.

– Нет! – отчеканил он. – Это бесполезно. Больше никакого общения между мной и семьей Хитклифа, между ним и моими близкими!

Я страшно огорчилась из-за холодности мистера Эдгара. Всю дорогу из усадьбы до Перевала я ломала себе голову над тем, как бы вложить в его слова хоть каплю сердечности, когда я буду передавать их Изабелле, и как смягчить его отказ написать своей родной сестре хотя бы несколько строк. Должна сказать, что она наверняка с самого утра выглядывала и высматривала, не иду ли я. Подходя через сад к дому, я увидела в окне ее лицо и поклонилась ей, но она тотчас отпрянула, как будто бы боялась, что ее заметят. Я вошла без стука. Дом, когда-то веселый и уютный, произвел на меня самое тягостное впечатление! Признаюсь, что на месте юной леди я бы хоть немного занялась уборкой, подмела бы пол у очага, стерла бы пыль со столов. Но ею уже овладел дух небрежения и запустения, витавший над этим местом. Ее красивое лицо побледнело и лишилось всякого одушевления, локоны развились и частью падали на шею, а частью были небрежно закручены вокруг головы. Похоже, она спала прямо в одежде и даже не потрудилась привести ее в порядок. Хиндли отсутствовал. Мистер Хитклиф сидел за столом и перебирал какие-то бумаги в своей записной книжке, но при моем появлении встал, вполне по-дружески осведомился, как я поживаю, и предложил мне сесть. Только он имел приличный вид среди всего, что его окружало. Скажу больше, никогда я не видела, чтобы он выглядел так хорошо. Обстоятельства столь сильно изменили облик и манеры этой пары, что стороннему наблюдателю Хитклиф показался бы истинным джентльменом по праву рождения, а его жена – маленькой деревенской замарашкой. Она нетерпеливо шагнула мне навстречу, протягивая руку за долгожданной весточкой. Я смогла только покачать головой в ответ. Она не поняла намека, и стоило мне отойти к буфету, чтобы положить на него шляпу, она последовала за мною и жарким шепотом потребовала отдать ей то, что я принесла. Хитклиф разгадал ее хитрость и сказал: