Виктория Холт - Рожденная для славы Страница 53

Нужно было выбрать правильный день, не омраченный никакими дурными предзнаменованиями.

Я поговорила об этом с Кэт, и она посоветовала обратиться к доктору Ди.

Доктор Джон Ди был математиком и астрологом, про которого говорили, что он умеет заглядывать в будущее. Кэт часто рассказывала мне об этом человеке, она переписывалась с ним, еще когда мы жили в Вудстоке. Джон Ди был протестантом и моим сторонником. Кэт придавала особое значение последнему обстоятельству, утверждая, что раз доктор Ди считает нужным поддерживать меня, значит, мне суждено долгое и счастливое царствование, ведь этот ученый муж умеет прорицать грядущее.

Я смеялась над Кэт, ругала ее за легковерие, но в глубине души понимала, что многим обязана удаче и везению. Вот почему не хотелось, чтобы в день моей коронации стряслась какая-нибудь беда.

Суеверная Кэт была страстной поклонницей доктора Ди, и ей без труда удалось меня убедить. Хорошо смеяться над предсказателями и гадальщиками тем, кому нечего терять, но молодой женщине, которую судьба вознесла высоко над всеми, пренебрегать голосом рока не следует. Руководствуясь подобными соображениями, я согласилась встретиться со знаменитым астрологом.

Доктор Ди оказался молодым человеком, едва за тридцать. Взгляд у него был жгучий, пронзительный, словно он видел нечто, недоступное взорам остальных. За последние годы ему тоже пришлось перенести немало опасных приключений, и он едва не лишился жизни. Астролога обвинили в том, что он ведет крамольные речи против королевы Мэри, собирается не то заколдовать ее, не то отравить.

На самом деле доктор всего лишь сказал, что здоровье ее величества оставляет желать лучшего. Об этом и так все знали, но тем не менее астролога заточили в Тауэр. Он сидел в одной камере с неким Бартлетом Грином, которого впоследствии отправили на костер по обвинению в ереси. Неутомимый епископ Боннэр обвинил в ереси и доктора Ди, но ученый оказался слишком крепким орешком для обвинителей — он сумел оправдаться, и его освободили.

Можно было не сомневаться, что доктор Ди действительно относился к числу моих сторонников — иначе ищейки моей сестры не упекли бы его в тюрьму. Астролога привел ко мне граф Пемброк, а лорд Роберт горячо поддержал его рекомендацию, что рассеяло последние сомнения. Тогда-то я и решила, что у меня при дворе должен быть свой астролог, который будет давать мне советы по всем важнейшим делам.

Руководить церемонией коронации полагается шталмейстеру, поэтому Роберт обстоятельно побеседовал с доктором Ди, и тот по зрелом размышлении объявил, что воскресенье пятнадцатого января — наилучший день для столь торжественного события.

— Что ж, быть посему, — сказала я, и начались приготовления.

Все вроде бы шло неплохо, но я все время напоминала себе, что мне надлежит проявлять особую осторожность в вопросах религии. Католическое духовенство, обладавшее таким влиянием на королеву Мэри, чувствовало себя сильным и неуязвимым, тем более что Филипп Испанский сулил сторонникам Римской церкви всестороннюю поддержку.

Я не могла допустить, чтобы чужеземные государи распоряжались в моей державе как у себя дома. Но свалить эту махину сразу мне было не под силу, для начала я должна была показать князьям церкви, кто в стране хозяин. И сделать это следовало постепенно, без крайностей.

Первое испытание мне пришлось выдержать в день отпевания сестры. Проповедь в соборе читал доктор Уайт, епископ Винчестерский. Хорошо еще, что он вещал с амвона по-латыни, и большинство присутствующих ничего не поняли. Но я-то владела латынью в совершенстве, и проповедь прелата мне совсем не понравилась.

Доктор Уайт произнес пространную хвалебную речь в адрес усопшей, напомнив, что королева Мэри проявила похвальное смирение и отказалась от вмешательства короны в церковные дела, благодаря чему Англия вернулась в благословенное лоно Римской церкви. Епископ напомнил, что святой Павел воспретил женщине разглагольствовать в храме, ибо слабому женскому уму не под силу управлять церковью Божьей.

Я слушала проповедь, и кровь во мне закипала. Как он смеет говорить подобное, зная, что я намерена возглавить английскую церковь! Как он смеет уничижительно говорить о женщинах, в то время как страной управляет королева!

Далее доктор Уайт перешел к долготерпению и страданиям усопшей королевы. Она стойко перенесла все обрушившие на нее удары судьбы. Англии выпало великое счастье оказаться, пусть даже на короткий срок, под владычеством столь набожной государыни.

Я обвела взглядом аудиторию. О чем думали эти люди? Вспоминали ли они мучеников, сгоревших на кострах — Краммера, Ридли и прочих?

Когда проповедник начал говорить обо мне, я чуть не захлебнулась от ярости.

Ныне на престол взошла сестра королевы Мэри, сказал Уайт. Она тоже особа весьма достойная, и все подданные обязаны беспрекословно ей подчиняться. В любом случае лучше живая собака, чем мертвый лев, ведь королеву не воскресишь, поэтому приходится довольствоваться тем, что есть.

Это уже было чересчур. Такого оскорбления снести я не могла. В соборе было достаточно людей, понимавших по-латыни. Правда, большинство собравшихся уразумели лишь, что проповедник прославлял королеву Мэри.

Я с нетерпением ждала конца службы. Этот наглец бросил мне перчатку, но он пожалеет.

Когда епископ сошел с амвона, я поднялась и крикнула страже:

— Арестуйте этого человека!

Солдаты немедленно выполнили мой приказ, и епископ Винчестерский бросил на меня торжествующий взгляд. Я поняла, что он относится к породе религиозных фанатиков, для которых высшее наслаждение — воображать себя жертвой. Эти люди опаснее всего. Они уверены, что им уготовано теплое местечко на Небесах, а все, кто с ними не согласен, должны непременно отправиться в ад.

— Ваше величество, — крикнул епископ, — должен предостеречь вас. Если вы отвернетесь от Рима, вас ждет отлучение от церкви!

— Отведите его в Тауэр, — приказала я.

Вернувшись к себе, я немедленно вызвала Сесила. Он уже знал об аресте доктора Уайта и подготовился к беседе.

— Хорошо хоть он говорил по-латыни, — заключила я свой рассказ. — Однако подобную дерзость оставлять без последствий не следует.

С этим Сесил согласился, однако заметил:

— С епископом Винчестерским слишком круто обходиться нельзя. Пусть посидит в тюрьме, поостынет. Ваш отец, конечно же, отрубил бы ему голову. Вы же, я полагаю, поступите более разумно.

Урок пошел мне на пользу, я лишний раз поняла, как опасно давать волю чувствам в вопросах веры.