Роксана Гедеон - Дыхание земли Страница 56

Я облегченно вздохнула. Здесь было ослепительно, но и уютно. Очень приятно потрескивали дрова в камине. Мягкая кровать белела так маняще, что если бы не мысль о скором появлении герцога, я бы, ей Богу, сразу улеглась и заснула.

Но теперь предстояло заняться кое-чем другим.

В спальне было четыре двери. Я потрогала каждую: одна из них была ложной, сделанной просто для симметрии, а другие вели в туалетную комнату, в ванную и в молельню. Туалетная комната была устроена еще легче, воздушнее; стены ее были затянуты изумрудным гипюром и кружевами, камин был совсем маленький, а вся обстановка состояла из дамского бюро-секретера, туалетного столика и зеркал.

«Здесь мне предстоит жить, – подумала я. – Если оценивать все увиденное чисто внешне, это совсем-совсем недурно». Мне нравилась эта комната. Она даже напоминала мне немного ту обстановку, в которой я жила в юности; к тому же я любила голубой цвет, и герцог словно угадал мои вкусы. Впрочем, тут я пыталась себе польстить: нельзя же предположить, что спальня заново обставлена для меня. Мебели, вероятно, уже лет пятьдесят.

Скрипнула дверь. Я обернулась.

Странная, очень странная девушка стояла на пороге. Смуглая, черноглазая, с какой-то красной точкой между бровями, с черными волосами, заплетенными в пышную косу. Медные браслеты позвякивали на ее руках и босых ногах. Но самым странным был ее костюм: кусок невероятно пестрой ткани, не то лиловой, не то сиреневой, в которую она была закутана, облегал ее с ног до головы. «Индуска, – решила я сразу. – Но какого черта она здесь?»

– Вы горничная? – спросила я.

Она кивнула, а потом добавила как-то угрожающе:

– Моя тебя не понимай. Не понимай по-французски!

Ее странный тон навел меня на мысль, что она, возможно, не совсем нормальная. Дикий блеск в ее глазах мне не нравился. Но в целом она была красива, даже очень красива: с раскосыми черными глазами, большим алым ртом, смуглой гладкой кожей.

– Меня и не нужно понимать, – сказала я. – Пожалуй, вы мне не нужны. У вас ладони желтой краской накрашены, с такими ладонями нельзя быть горничной. Уходите!

– Я – Чандри, – сказала она в ответ почти надменно.

– Вот и отлично.

Видя, что она не понимает, я распахнула дверь.

– Уходите! Ваши услуги мне не нужны.

Она вышла, ничего не сказав и не поклонившись.

Недоумевая, как можно прислать такую горничную, я толкнула дверь в ванную комнату. Я давно научилась обходиться без служанок, и тем более – таких необычных. Право, если бы я не видела эту Чандри впервые, можно было бы подумать, что она имеет основания меня не любить.

Я повернула ключ в замке. Ванная комната была огромная, с баком и бассейном, выложенным голубыми и белыми фаянсовыми плитками, по-видимому, дельфскими. Множество серебряных зеркал сплошь закрывало стены, как некогда в ванной Марии Антуанетты, а промежутки между зеркалами были облицованы пейзажными изразцами нежных сиреневых тонов. Пар исходил от бака. Я повернула кран – очень горячая вода хлынула в бассейн…

Нежась в горячей воде, согреваясь, вдыхая душистый аромат мыла и белой пены, я видела десятки своих отражений в зеркалах. Волосы я тщательно подняла вверх, и шея теперь казалась лебединой. Касаясь выныривающих из воды плеч, округлых колен, нежных пальцев ног с розовыми ногтями, я думала, что эта ванная комната, несомненно, создана красивой женщиной. Она жила здесь до меня, она хотела любоваться собой, умножать свою красоту – недаром здесь так много зеркал…

«Несомненно, – подумала я, – при всем том, что я привыкла к бедности и аскетизму, роскошь куда более привлекательна. Несомненно также и то, что я создана для такой жизни: для уютных голубых спален, тонких простыней, тепла каминов и сияния хрустальных люстр… Настоящей женщиной можно себя почувствовать, лишь имея все это. Остается только выяснить, какую цену придется мне заплатить…» Мысль о том, что должен появиться герцог, вызвала у меня гримасу недовольства. Ванна расслабила меня, навеяла сонливое настроение, да и за день я так была измучена… Меньше всего на свете мне хотелось спать с этим чужим мужчиной.

«Но ведь я в рабстве», – подумала я с горькой усмешкой. Я теперь не только от себя завишу. Будто снова вернулись те времена, когда я была женой Эмманюэля, была отдана ему, обязана терпеть его желания и поцелуи, испытывая большое желание послать его к черту… Ванная стала мне противна; я поспешно вышла из воды, почувствовав ко всей этой обстановке отвращение.

Белый пеньюар, пышно обшитый кружевом и присобранный у груди, ждал меня. Я потушила все свечи, зажгла лишь оправленное в серебро бра над изголовьем… Голубой свет озарил комнату. Я слышала, как уютно гудит в камине. Усталость сломила меня; махнув рукой на все и видя, что герцог не спешит, я набралась в постель, натянула на себя стеганое атласное одеяло… Тускло поблескивали надо мной золотые нити вышивки голубого балдахина. Последним движением я вынула шпильки и распустила по подушке золотистые густые волосы; больше у меня ни на что не было сил, и я уснула, ни о чем не волнуясь и не думая.

Все это было, как в истории о Золушке: волшебство и сказка, соединяющиеся, увы, с постоянным ощущением того, что вот-вот пробьет полночь и всему придет конец…

10

Кто-то осторожно, почти мимолетно прикоснулся к моим волосам. Потом чья-то теплая рука взяла мою руку, свесившуюся во сне с постели, и кто-то поцеловал мои пальцы.

Я открыла глаза. Александр сидел рядом на стуле. Он сразу же выпустил мою руку. Я взглянула на часы, было два часа ночи.

– Вы поразительно хороши собой, сударыня, – произнес герцог.

Сударыня. Он даже сейчас называл меня сударыней. Будто не знал моего имени. И комплимент его был сух и совсем не польстил мне. Я молча лежала, утопая в пуховых подушках, волосы водопадом рассыпаны по наволочке, одеяло сползло, но я не чувствовала никакого волнения и не спешила укрываться. Я была сонная, усталая и равнодушная и просто думала: пусть он делает со мной что хочет, я не в силах пошевелить и пальцем.

Он был все в том же наряде, только без сюртука.

– Как вы вошли? Мне казалось, я заперла дверь, – сказала я наконец.

– У меня есть свой ключ.

Я вздохнула. Поистине, нам с этим человеком не о чем было говорить. Я попыталась представить себе, что между нами сейчас произойдет, но, кроме чепухи, ничего не представила. Было так странно видеть его рядом с моей постелью… Брачная ночь, вообще первое сближение требуют от мужчины и женщины наивысшего трепета чувств, душевной нежности друг к другу, чуткости, терпения и безграничного желания обеих сторон… Только тогда закладываются основы счастья. А как быть нам, если мы не только лишены всего этого, но и даже равнодушны? «Я так и знала, – подумала я невольно. – Так и должно было случиться: не брак, а сплошное несчастье».