Наталия Орбенина - Злодейка Страница 57

Взору доморощенного сыщика предстала скудная обстановка холостяцкого жилья. Серые дешевые обои в пошлый цветочек, застиранные шторы, неприглядная мебель. Ни милых домашних фотографий, ни трогательных безделушек, ни книг для услады души. Все в этом доме подчеркивало казенную, заледенелую сущность его обитателя. На разобранной постели Гривин обнаружил полураздетых Марго и Сердюкова. Роскошное дорогое темно-зеленое платье госпожи Прозоровой небрежной кучей валялось в линялом соседнем кресле вперемешку с серой массой одежды Константина Митрофановича. Шляпа со страусиным пером украшала собою облезлый стол без скатерти. В комнате царил полумрак и атмосфера неземной страсти. Два тела, переплетясь, метались по кровати, покрывая друг друга неистовыми поцелуями. Медная грива молодой женщины превратилась в беспорядочную копну. Глаза ее были закрыты. Прогибаясь под телом Сердюкова, она шептала какие-то слова.

– Платон, мой Платон! – донеслось до слуха Гривина.

«Боже! Она сошла с ума от переживаний, – с отчаянием догадался Дмитрий. – А грязный подлец воспользовался этим!»

Гривин огляделся в поисках тяжелого предмета с целью опустить его на голову гнусного злодея. Но в эту же секунду он увидел, что со следователем творится что-то неладное. Он как будто потерял свои четкие очертания, точно облако окутало его худую жилистую фигуру. И Гривину показались знакомыми очертания этого облака.

«Не может быть!» – леденея, подумал он.

– А что, Митенька! Каково тебе чувствовать себя обманутым, а любовь растоптанной? Больно тебе, дружок? – спросил с угрожающим смехом голос Прозорова.

Гривин увидел, что голова Сердюкова повернута в его сторону, но закатившиеся глаза не смотрят. А вокруг как дымка, как ореол трепещет неосязаемый облик покойного тестя.

Этого рассудок Дмитрия Ивановича вынести уже не мог, и он потерял сознание, рухнув навзничь.

Глава двадцать пятая

Придя в себя, Гривин обнаружил, что лежит на той самой постели, а застигнутые им любовники сидят рядом, с участием и тревогой вглядываясь в его лицо. Он отметил, что одежда обоих, прическа Маргариты Павловны – все было приведено в идеальный порядок. Так может, ничего и не было, а весь этот ужас ему пригрезился?

Или он слишком долго пребывал в забытьи, дав им время придать себе пристойный вид? Мысли его метались в поисках ответа.

– Как ты, Митя? – спросила Марго, слегка дотронувшись до его лица. – Ты понимаешь, где находишься?

Гривин обессиленно молчал. Марго и следователь переглянулись, и молодая женщина тихо произнесла:

– Хорошо, что ты теперь все знаешь!

Значит, все ЭТО было!

Гривин снова прикрыл глаза, и до него донеслись слова Сердюкова:

– Вы не поверите моим словам, я знаю, но, несмотря на то что вы видели, постарайтесь выслушать меня. Быть может, вам удастся найти выход из положения.

– Ха-ха! Выход из положения! А чего тут мудрить? Госпожа Прозорова вдова, она свободна от каких-либо обязательств и может поступать как угодно!

Гривин попытался сесть на постели. Его слегка тошнило, дыханию было тесно в груди.

– Я повторяю, что вы мне можете не верить, ведь я сам с трудом верю в то, что со мной происходит! Не верьте, но выслушайте! – закричал Сердюков хриплым голосом.

Дмитрий Иванович не мог противиться. Тотчас встать и уйти у него не хватало сил. Поэтому он покорился и выслушал Константина Митрофановича. Иногда и Маргарита вставляла слово.

«Бред! Бред! Какой ужас! Что же теперь делать с Марго! Несчастный Коленька!» – такие мысли проносились в его голове.

И Сердюков, словно прочитав их, внезапно спросил:

– А что «он» сказал вам?

– А разве не вашими устами происходил разговор, – попытался иронизировать Гривин.

– Я ничего не помню. Так всегда случается в конце.., в конце его пребывания в моем сознании. – Следователь беспомощно развел руки.

Гривин повторил сказанные ему странным голосом слова.

– Кажется, я начинаю понимать, чего он добивается, – воскликнула Марго. – Он хочет, чтобы каждый из нас испил чашу его страданий.

– Ну, тогда ему следовало бы начать мучить не только нас с вами, Маргарита Павловна, но и других персонажей этой дикой истории. Ведь мы стали изменщиками поневоле, не так ли, дорогая? – Гривин продолжал ерничать. – И при чем тут тогда следователь, ведь ему больше всех досталось?

– По-видимому, я стал жертвой магических экспериментов колдуна-недоучки! Он хотел, чтобы покойник помог следствию и наказал виновных. Возбудил из тьмы неведомые силы, а упрятать обратно их не может. Но ему-то что! Главное, он доказал себе и всем, что и впрямь может совершать нечто необыкновенное!

Гривин задумался. Диво дивное! Оказывается, тут блуд поневоле, посредством черной магии!

Хоть смейся, хоть плачь! И скорее, придется плакать, потому, как ни противился он увиденному, оно было. Было видение покойного Прозорова, был его голос и была его любовь со своей законной женой! Стало быть, теперь он уже ревнует к призраку! Нет, это немыслимо!

Превозмогая дурноту после обморока, Дмитрий Иванович встал. Что толку сейчас выяснять отношения с этими двумя сумасшедшими! Но тут послышался стук в дверь, и в комнату осторожно вошел Кондратий. Он уже не производил впечатление грязного и оборванного мужика. Одежда его имела вполне опрятный вид, хотя было видно, что куплена с чужого плеча на Александровском рынке и местами не совсем впору. Борода и космы на голове укоротились. Единственным, по-прежнему безобразным оставался беззубый вонючий рот. Вошедший мял в руке картуз и внимательно осматривался. Гривину показалось, что тот даже принюхивается.

– А, великий маг и волшебник! Легок на помине! – удивленно произнес Дмитрий.

– Тут нет ничего удивительного, – сухо заметил следователь. – Кондратия я поселил в мансарде нашего дома, чтобы находился всегда рядом. Снял ему клетушку прямо под крышей нашего муравейника. Тут столько людей обитает, что на него и внимания никто не обращает.

– И на что он вам сдался, Константин Митрофанович? – устало спросил Гривин. – Уповаете на новую чудодейственную соль?

– Соль не соль, а помощи от него жду! Неужели вы полагаете, что я рад такому страшному сожительству в моем теле!

– А мне показалось, что вы сейчас испытали самое сильное блаженство, да, как мне думается, и не раз!

– Оставь, Дмитрий, этот отвратительный тон!

Ты же видишь, что все мы в одной страшной яме, и мы должны не мучить друг друга попреками, а попытаться найти выход! – осадила Гривина Маргарита Павловна.

Странно, но стыда и неловкости от всей этой ситуации она явно не испытывала.