Джоанна Линдсей - Люби меня вечно Страница 58

— Ты больше мне не дочь. Господь свидетель! Я от тебя отрекаюсь, отрекаюсь, слышишь!!!

— Да, это я тоже знаю. А теперь, когда мы с этим покончили…

Кимберли замолчала, потому что побагровевший от гнева граф от нее отвернулся. Ясно: она уже для него не существует. Она для него умерла и, похоже, даже не заслуживает прощальных слов. Сейчас он уйдет…

— Сию же минуту остановитесь! Не знаю, почему я вообще о вас беспокоюсь. Мне нет дела до того, женитесь ли вы на Уиннифред… — возмутилась она.

Он резко обернулся и бросил:

— Да, черт подери, ты права! Тебе нет до этого дела — теперь.

— Мне никогда не было до этого дела! Неужели вы так и не поняли, что ваша жизнь меня нисколько не интересует? Но это к делу не относится. А вот что я собиралась вам сообщить: вдова попала в очень неприятное положение и скорее всего окажется….

— О чем ты, к дьяволу, болтаешь?

— Если вы прекратите меня перебивать, то я постараюсь вам объяснить. Видите ли, несколько лет назад она украла у своего пасынка массу денег — больше ста тысяч фунтов — и целое состояние в драгоценностях. Она не имела права ни на то, ни на другое. Это было наследство, оставленное ему отцом. Тем не менее она сбежала, прихватив с собой все это. Вы ее сюда привезли, и он наконец ее нашел. Он еще, возможно, вас за это поблагодарит, хоть я в этом и сомневаюсь, поскольку речь идет о Лахлане Макгрегоре.

По его глазам было видно, что ее слова были для него полной неожиданностью. Но уже через несколько секунд он справился с собой и спросил:

— Что еще за фокусы ты пытаешься устроить, девица? Ты всерьез надеялась, что я поверю в эту чушь?

— Мне совершенно безразлично, поверите вы или нет, — созналась Кимберли. — Я просто считала, что раз вы собирались на ней жениться, то имеете право узнать, что за это преступление она может попасть в тюрьму.

— Нет никакого преступления! Я отказываюсь слушать…

— Она сама во всем призналась, отец. А еще она сказала, что денег уже нет, она все их растратила. Но почти все драгоценности целы и будут возвращены Лахлану, так же как и ее дом — только я сомневаюсь, чтобы он этим удовлетворился. Речь идет о слишком большой сумме, чтобы он просто махнул на нее рукой. Это было его единственное состояние. Но сейчас он еще не принял окончательного решения, так что вам, возможно, захочется с ним все обсудить. И с ней вам тоже, видимо, захочется переговорить, поскольку я, конечно же, не ожидаю, что вы поверите мне.

Теперь он стоял в полном оцепенении, глядя в пол. Кимберли прекрасно понимала, что он сейчас испытывает.

Спустя почти минуту он проговорил, все еще в недоумении:

— Как она могла сделать такую глупость? Кимберли чуть ли не впервые услышала от отца такие простые слова, которые тронули ее. Ей стало его жаль, но честно выразить свое мнение, ответив «Потому что она круглая дура», она не могла.

Вместо этого она дипломатично сказала:

— У нее были на это причины, хотя они нисколько ее не извиняют. Я уверена, она сама все вам расскажет. Ей сейчас, наверное, очень нужно кому-нибудь поплакаться.

Тут граф пришел в себя, надев свою обычную кислую личину. Но он покраснел из-за того, что Кимберли видела его в минуту слабости.

Прокашлявшись, он ворчливо спросил:

— И насколько этому шотландцу хочется арестовать Уинни?

Кимберли заморгала и чуть было не расхохоталась. Она никогда и не мечтала, что сможет торговаться с отцом, — и вот, пожалуйста! Так он все еще хочет жениться на вдовушке? Подумать только!

Глава 41

Кимберли чуть ли не целый час пришлось разыскивать Лахлана, и только потому, что он нигде подолгу не задерживался, бесцельно бродя по поместью. В конце концов она встретила его на тропе, которая вела к озеру. Именно туда ее направил тот, кто последним видел Лахлана.

Похоже, долго у озера он не задержался. От воды дул холодный ветер, который скорее всего его и прогнал — Лахлан был легко одет. Он уже засунул руки в карманы, щеки раскраснелись от ветра, и зубы стучали. Но заметив Кимберли, он тепло улыбнулся ей.

— Ах, милочка, ты меня не пожалеешь? — спросил он без всяких предисловий.

— Как это? — удивилась она, подходя к нему.

— Мне нужно немного согреться.

С этими словами он просунул руки ей под пальто и, обняв, крепко прижал к себе. Когда заледеневшие руки прикоснулись к спине, она вздрогнула, а он рассмеялся.

— Так плохо, а?

— Нет, — призналась она, чуть краснея. — Только на одну секунду. Но ты так толком не согреешься. Тебе нужно к огню, и…

— Ты даже не представляешь, — пробормотал он у самого ее уха, — как быстро ты меня согреешь.

Она снова задрожала, но они оба знали, что на этот раз не от холода. К ее щеке прикоснулся его ледяной нос, она вздрогнула от неожиданности и, вскрикнув, отпрянула. Лахлан расхохотался. Кимберли тоже засмеялась, настолько заразительным был его смех.

Успокоившись, он театрально вздохнул и сказал:

— Ну хорошо, видно, придется погреться у огня — пока.

— Тебе надо было одеться потеплее, — укоризненно проговорила она, беря его под руку и направляясь к дому.

— Да нет, здесь еще тепло по сравнению с горной Шотландией.

— Я согласна, в Нортумберленде тоже намного холоднее. И сколько времени ты уже гуляешь?

— С тех пор как мы расстались. Кимберли осуждающе покачала головой:

— Считай, тебе повезло, если к вечеру не начнешь шмыгать носом.

— Ну, насколько я помню, я тебе должен простуду, Он озорно улыбнулся, и Кимберли снова покраснела. Она тоже не забыла, как он начал чихать, когда поцеловал ее. Чтобы отвлечься от воспоминаний, она заговорила, почему пошла его разыскивать.

— Я разговаривала с отцом, — выпалила она. Лахлан остановился и снова прижал ее к себе, удивив своим сочувствием.

— Мне очень жаль, милочка. Тебе было больно порвать с ним отношения?

— Нет, но…

Он прервал ее, сказав очень нежно:

— Со мной ты можешь не притворяться.

— Нет, Лахлан, у нас никогда не было теплых отношений. — Она чуть отстранилась, пытаясь убедить его. — Даже если я больше никогда его не увижу, это меня ничуть не огорчит. И я уверена, он сказал бы то же самое. Но он все-таки от меня не отрекся. То есть отрекся, но потом вроде передумал.

— Понял, что скандал ему повредит больше, чем тебе, да? Угу, я надеялся, что он сообразит… Ради тебя. Кимберли горько улыбнулась:

— Может быть, он и сообразил бы, но гораздо позднее, когда уже ничего нельзя было бы поправить. За все эти годы я хорошо узнала одно: когда он злится (а это бывает почти всегда), то не думает о последствиях.

Лахлан разжал руки в полном недоумении.

— Как тебе удалось его переубедить?