Екатерина Мурашова - Глаз бури Страница 58

Иосиф выслушал все внимательно, ни разу не перебив, потом стал задавать вопросы.

– Что ж, вы, убегая, не полюбопытствовали снять с него маску?

– Я испугалась и торопилась очень, – неуверенно объяснила Софи. Теперь ей и впрямь было невдомек: отчего же было не решить одним движением все загадки? – И к тому же: вдруг я бы его тронула, а он очнулся и схватил меня?

– Логично, – согласился Иосиф. – А попытайтесь вспомнить, было ли в убранстве усадьбы, комнат, в которых вы побывали, что-то такое, что могло бы изобличить владельца? Может быть, какая-то особенная мебель, утварь, может быть, монограмма на скатерти, салфетках…

«Простынях, полотенце… – едва не продолжила Софи и очередной раз выругала себя. – Разумеется, и на простынях и на полотенце была вышитая монограмма! Она даже видела ее, но не удосужилась запомнить! Кажется, там была буква «Р»…»

– Была монограмма на… на скатерти! – сказала Софи. – Одна из букв, кажется, «Р», другую я не запомнила.

– Ну что ж, и это хорошо. Значит, буква «Р». Как называлась деревня, вблизи которой располагался дом, вы, конечно, не спросили…

– А вот и спросила! – с вызовом заявила Софи, вспоминая бормотание деревенской бабы и ее грязные корявые пальцы, мнущие тонкое полотно простыни. – Только ответ не точно разобрала. То ли Тюрино, то ли Дурино. А может – Дюрьево…

– Отлично! – Иосиф оживился. – Я думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы отыскать… Только вот в своей ли усадьбе они хозяйничали?… Если по приятельству или вообще дом заброшен, тогда, конечно, сложнее… А что ж, наша маска, он все время так шепотом и говорил, ни разу не сбился?

– Нет, ни разу. Только смеялся… я бы узнала… Смех на молочный кисель похож.

– На молочный кисель? – усмехнулся Нелетяга. – Ловко! Вы, однако, мастер. Я вообще-то романы за пустое держу, предпочитаю философские сочинения, но ваш опус надобно будет прочесть обязательно. Если уж Михаил прочел… Впрочем, он, конечно, пристрастен… Однако, опишите мне его…

– Кого, Михаила? – удивилась Софи и не без интереса приготовилась выполнять просьбу Иосифа. Несмотря на несерьезную внешность Нелетяги, она уже успела отчего-то проникнуться доверием к его умопостроениям и мыслительным возможностям.

– Да нет, зачем мне Михаила описывать? Вот он сидит. Вы незнакомца в маске опишите, при вашей образности мышления я, может, смогу за что-то ухватиться.

– Увы! – вздохнула Софи. – Это уж и я искала. Совершенно не за что… Роста он высокого, может, чуть пониже Михаила, сложен правильно, поплотнее вашего и уж, конечно, постройнее Михаила будет… – в этом месте Нелетяга фыркнул и иронически блеснул глазами в сторону Туманова. – Волосы мне в темноте черными казались, после на свету – вроде, каштановые, но я точно не рассмотрела. Говорит правильно, может, излишне. Вежлив и сдержан, хотя я все время напряжение его чувствовала…

– Напряжение или страх? – перебил Нелетяга. – Это разные вещи, вы понимаете?

– Понимаю, конечно. Нет, страхом от него не пахло. Страх – он ведь пахнет, вы знаете? – оба мужчины кивнули, Туманов равнодушно, Иосиф – слегка смущенно. – Да, вот еще. Почему-то он все время называл меня царевной. Я велела ему перестать, но он не послушался…

– Может быть, он имел в виду царевну Софью Алексеевну? – спросил Нелетяга.

– Кто такая? – поднял голову Туманов.

– Я тебе после объясню… Продолжайте, Софи, продолжайте…

– Да больше и нечего говорить…

– Скажите, Софи, у вас ни разу не возникло ощущения, что этот человек… ну, не говорит от себя, а как бы играет какую-то отведенную ему роль…

– Да, было! – тут же откликнулась Софи. – Я даже сказала ему об этом. Что-то в том духе, что он – дешевый балаганный шут, нанятый Тумановым для своих идиотских штучек… Простите, Михаил, в тот момент я полагала, что все это организовали вы…

Туманов зажмурился, но ничего не сказал. Софи вздохнула.

– И как же он отреагировал на это заявление?

– Он… он оскорбился. Да, пожалуй, именно так.

– Хорошо. Софи, последний вопрос, обращенный уже не к разуму, а к ощущениям. Иногда, согласитесь, они подсказывают нам там, где разум бессилен. Вы столбовая дворянка, по происхождению и воспитанию, как я понял, из высшего света. Скажите: незнакомец в маске – ваш? Или только играет? Мы с Михаилом – законченные плебеи и понять этого никогда не сможем. Но ведь наверняка есть какие-то оттенки, нюансы, которые невозможно изобразить, они либо есть, либо нет…

– Да, я понимаю, о чем вы говорите, – кивнула Софи. – И это все правда. Но… вот странность… я не могу сказать наверняка… Что-то театральное в нем несомненно было… Но было ли все игрой? Пожалуй что – нет… Хотя… Простите, Иосиф…

– Вам не за что извиняться, милая Софи! И я больше не стану вас мучить вопросами. Мне теперь надо разобраться, подумать… Вы ведь сейчас в деревню едете? Я, если не возражаете, здесь попрощаюсь с вами. Думаю, Михаил вполне с остальным справится… Счастлив был познакомиться, надеюсь вскорости получить наслаждение от вашего нашумевшего романа…

– Иосиф! Стой здесь! – Туманов поднял глаза и смотрел на Софи с выражением больной бродячей собаки. – Софья! Ты не боишься остаться со мной? Сейчас? Чтоб я тебя проводил до экипажа?

– Конечно, не боюсь! – Софи поднялась, стрельнула глазами и кокетливо повела плечом. Иосиф смотрел удивленно. Туманова было нестерпимо жаль. – Что за глупости вы говорите, Михаил! Иосиф, я тоже была рада. Возможно, еще когда-нибудь свидимся, и вы сумеете обругать мой роман и сравнить его с сочинениями Марка Аврелия.

Софи надеялась, что, когда они останутся наедине, Туманов даст хоть какую-нибудь оценку происходящему, которая, в свою очередь, позволит ей построить собственную версию. Но он молчал.

– Михаил! Вы ведете себя как последний дурак! – едва ли не впервые в жизни Софи не знала, что и как сказать, и потому, безотчетно хватаясь за последнюю усвоенную ею роль, отчитывала Туманова так, как отчитывала у себя в классе нерадивых учеников. – Зачем вам надо, чтобы такое количество людей участвовало в наших с вами отношениях? Что за странная прихоть? Если вашей репутации в свете уже ничто не угрожает, то подумали хотя б обо мне! Это неприлично, в конце концов!

– Ты права, Софья. Если можешь, прости, – медленно, словно через силу произнес Туманов. – И уезжай скорее.

– Уезжать скорее? – растерялась Софи. – Почему? Вы… вам неприятно меня видеть?

– Не говори ерунды! – внезапно озлился Туманов, вновь становясь похожим на самого себя, таким, каким Софи знала его до последней встречи. – Садись сейчас в коляску и убирайся, пока я тебя отпускаю, слышишь?!