Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 2 Страница 58

Казалось, ничто не могло рассеять мрачного настроения Аурианы.

— Если бы я собрала в поход больше воинов, те четверо не погибли бы, — произнесла она голосом, полным боли. — На этот раз нам помогли боги, они внушили римлянам ненависть к их новому Императору и нежелание присягать ему. Ты уверен, что этот Домициан обрушит на нас всю свою ярость и пойдет войной?

— Готов поспорить на кусок вот этой жесткой, словно подметка, кожи, которую ты почему-то называешь мясом, — отозвался Деций, потрясая перед ней длинной полоской сушеной оленины. — Он не сможет совладать со своим бешенством! Тем более, что Домициан уже много лет страстно стремится устроить кровопролитную битву в этих землях, как голодный пес стремится сцапать жирную курицу. И в этом смысле мы для него — подходящая цель, поскольку доставляем его солдатам массу неприятностей; мы непокорны воле Рима и в то же время, по его мнению, являемся достаточно варварским примитивным народом, победу над которым одержать несложно. Ты нанесла рану буйволу, которого дразнила все эти годы, и теперь он разъярился. Если солдаты все же примут этого Императора, то будь уверена, что мы падем жертвой, которую они постараются возложить на его алтарь. Однако мы имеем перед собой только один пример, один военный лагерь. Мы ведь и понятия не имеем о том, что происходит в Аргенторате, Ветере или в легионах на востоке, мы не знаем также, что сейчас творится в самом Риме.

Ауриана стояла молча, слушая Деция, но он ощущал, как лихорадочно работает ее мысль: она обдумывала все услышанное, взвешивала, строила планы. Через некоторое время она вновь заговорила.

— Я еще не рассказывала тебе о том, о чем узнала от наших лазутчиков и шпионов, — у Аурианы были свои люди среди женщин, торгующих на базаре в поселке рядом с крепостью. — Горные кошки содержатся в крепости не для цели колдовства, как утверждает Гейзар.

Дело в том, что римляне в последнее время занимались отловом горных кошек, заманивая их в ямы, в которые клали для приманки ягнят, а затем помещали шипящих разъяренных вырывающихся хищников в деревянные клетки. Хатты были обеспокоены всем этим, так как не понимали, для каких целей неприятель отлавливает этих священных животных.

— Конечно, не для колдовства. Я был всегда уверен в этом, в отличие от тебя, — произнес Деций с озорной улыбкой. Ауриана знала, что он находит забавным ее путаные объяснения разных непонятных ей действий римлян, но тем не менее она всегда старалась сохранить достоинство — даже тогда, когда явно попадала впросак.

— Оказывается, римляне построили в своей столице огромный просторный каменный храм, размеры которого просто невероятные, своей высотой храм уходит прямо в небо, таким задумал и построил его один могущественный колдун. Этот храм называют Кол… Коло…

— Колизей.

— Да, и на огромном алтаре происходят поединки и сражения людей, кровь которых приносится в жертву богу Солнца, а иногда люди сражаются не с людьми, а с животными, и те пожирают человеческую плоть. Именно для этих целей и отлавливают в наших местах горных кошек. Римлянам нет дела до того, что это наши священные животные и скоро… Что такое? Деций, что с тобой?

Самоуверенная улыбка исчезла с лица Деция, а в его глазах появилось выражение отчуждения и тоски.

— Все это очень похоже на правду. На этот раз тебе удалось получить более правдивые сведения, чем обычно. Ауриана, обещай мне одну вещь. Если тебя когда-нибудь захватят в плен мои соотечественники, и у тебя не будет никакой надежды бежать — ты найдешь верный способ лишить себя жизни.

Ауриана повернулась к нему лицом, пораженная мрачной страстностью его тона.

— Почему ты вдруг заговорил об этом?

— Совсем недавно я видел страшный сон, в котором ты оказалась в том ужасном храме, как ты его называешь.

Ауриана была снова поражена, теперь уже тем, что Деций верил в предчувствия, хотя обычно его предположения относительно будущих событий основывались только на достоверном знании.

— Тебе не надо брать с меня обещание, Деций. Потому что я позволю скорее продать себя в рабство в какую-нибудь самую бедную усадьбу на севере германских территорий, чем дамся живой в руки твоих соотечественников.

Но говоря это, Ауриана в душе сознавала, что не верит в возможность своего пленения. Весь этот разговор внимательно слушал Торгильд, который ненавидел Деция и все еще обращался с ним, как с рабом. Этот разговор вызвал в Торгильде сильное раздражение, потому что он не понял и половины из сказанного Децием. Вообще-то обычно он считал ниже своего достоинства даже заговаривать с Децием, однако крепкий мед Ромильды, изрядное количество которого он выпил, развязал ему язык.

— Скажи мне, раб, — вмешался вдруг Торгильд в беседу, подкрепляя свои слова размашистым жестом пьяного человека, — твои соотечественники по своей натуре рабы — как же это у них хватило храбрости сопротивляться новому королю?

Деций почувствовал прилив гнева: эти дикари пользовались его военным опытом и знаниями, но лишь немногие из них выражали ему за это признательность. Он сделал усилие над собой и ответил ровным голосом:

— Есть такие преступления, которые наша армия не может простить своему правителю. И одним из таких преступлений является убийство близкого родственника, а наш новый Император — братоубийца, — Деций посмеивался в душе над Торгильдом, который не улавливал смысла многих его слов, но из-за своего важничанья не переспрашивал собеседника. — И потом, ни о каком рабстве римлян не может быть и речи, потому что строгое повиновение своим командирам не является рабством, — последние слова Деций произнес, отчеканивая каждое слово, как будто имел дело с непонятливым ребенком. — Это не рабство, а мудрость.

Торгильд пожал плечами, объяснение не удовлетворило его и его враждебность к Децию только возросла. Не обращая больше на него никакого внимания, Деций продолжал свой разговор с Аурианой.

— Зигвульфу не следовало бросаться в погоню. Если военный лагерь в Ветере вышлет подкрепление, он может угодить со своими людьми в опасную переделку. За день он потеряет столько железного оружия, сколько мы собрали за год с большим трудом.

— Деций! — произнесла Ауриана, понизив голос. Это было предупреждением, поскольку бывший раб не должен был подвергать критике поступки свободнорожденного воина.

Но было уже поздно. Торгильд все слышал. Он швырнул в сердцах кожаный стаканчик с игральными костями на землю.

— Раб, тебе что, нечем заняться по хозяйству? Ауриана, почему ты позволяешь этому наглому ослу околачиваться тут среди нас!