Кристофер Гортнер - Тайна Тюдоров Страница 6

– О, я понимаю, – ответил я как можно более беззаботно. – Я не хотел обидеть вас, милорд.

– Как я уже сказал, «мастер Сесил» будет достаточно. Здесь и так слишком много церемоний. – В его глазах вспыхнул шаловливый огонек. – А тебе не следует быть чересчур почтительным. Придворным не так часто выпадает радость слышать речь, не обезображенную притворством.

Взобравшись на лестничный пролет, мы оказались в коридоре более узком, чем недавние галереи; здесь не было гобеленов и ковров – просто стены, покрытые штукатуркой, и дощатый пол. Сесил остановился возле одной из дверей. Все они казались одинаковыми.

– Вот покои герцогских сыновей. Я не знаю, кто сейчас внутри, если вообще там кто-то есть. У каждого из них свои обязанности. Но так или иначе, здесь я тебя оставлю. – Он вздохнул. – У секретаря дела никогда не переводятся.

– Благодарю вас, мастер Сесил.

Мой поклон в этот раз вышел менее эффектным из-за седельной сумки, но я был искренне признателен за доброту. Все-таки ему пришлось отложить какие-то занятия, чтобы проводить меня и сгладить мое чувство одиночества.

– Пожалуйста. – Он чуть задержался, задумчиво разглядывая меня. – Прескотт… У твоей фамилии латинский корень. Давно твоя семья ее носит?

Вопрос застал меня врасплох. На мгновение я поддался панике, не зная, что отвечать и стоит ли отвечать вообще. Будет ли правильно солгать не моргнув глазом или понадеяться на едва обретенную, но все же возможную дружбу?

Я выбрал второе. Сесил вызывал доверие, но к правдивому ответу меня в большей степени побуждало не это. Наверняка ему уже все известно. Он знал, что я прибыл служить лорду Роберту. Разумеется, леди Дадли, а возможно, и сам герцог могли рассказывать обо мне что угодно. Едва ли они проявляли осмотрительность в отношении меня. Если сейчас дать заведомо лживый ответ их доверенному лицу, это может разом лишить меня всех возможностей продвинуться при дворе.

Сесил продолжал бесстрастно разглядывать меня.

– Прескотт, – отважно начал я, – это не настоящая моя фамилия.

– Вот как? – удивился он.

Меня снова охватили сомнения – еще не поздно. Я еще могу сочинить какое-нибудь убедительное объяснение. Не знаю почему, но я этого не сделал, вдруг почувствовав непреодолимую потребность сказать правду Никогда прежде я ни с кем не делился тайной своего происхождения по доброй воле. Однажды поняв, что мои признания делают меня объектом злобных насмешек и жестоких подозрений, я решил, что буду рассказывать правду только в случае крайней необходимости. О некоторых вещах не стоит говорить вслух, если не спрашивают. От этого лишь рождаются разные домыслы.

Пока все это проносилось в моей голове, Сесил глядел на меня со спокойной задумчивостью, и мне казалось тогда, что он воспримет мои слова как нужно или даже сможет посочувствовать мне. С таким пониманием смотрела на меня только мистрис Элис – и даже самое трудное признание давалось легко. Я привык доверять такому взгляду.

Я набрал в легкие побольше воздуха:

– Я найденыш. Мистрис Элис, женщина, вырастившая меня, дала мне это имя. В совсем старые времена Прескотты жили в доме священника. Там-то меня и нашли – в бывшем доме священника, рядом с замком Дадли.

– А твое имя? – спросил он. – Тоже заслуга мистрис Элис?

– Да. Она была из Ирландии. И очень чтила святого Брендана.

Последовала тягостная пауза. Ирландцев презирали, считая их бунтовщиками, но до сей поры мое имя не пробуждало ничьего любопытства. Я испугался, не сболтнул ли лишнего. Разумеется, деятельный человек даже рождение вне брака мог обернуть в свою пользу. С другой стороны, подобный изъян в происхождении отнимал больше возможностей, чем предоставлял. Фактически это был приговор к пожизненной службе в полной безвестности в лучшем случае и к нищете – в худшем.

Наконец Сесил произнес:

– Ты сказал «найденыш». Полагаю, это означает, что твои родители отказались от тебя?

– Да. Мне было самое большее неделя от роду.

Я изо всех сил старался сохранять бесстрастность, но голос отказывался повиноваться мне, то и дело срываясь и выдавая мою беспомощность.

– Мистрис Элис пришлось нанять для меня кормилицу из города. Судьбе было угодно, чтобы эта женщина потеряла своего ребенка, – иначе я мог бы и не выжить!

Он кивнул. Прежде чем вновь повисло неловкое молчание, я поспешно заговорил, не слишком задумываясь над тем, что несу:

– Мистрис Элис нередко говаривала: мол, повезло монахам, что меня не подбросили на порог монастыря. Я бы опустошил все их кладовые, и как бы они тогда выстояли в той передряге, что устроил им старикан Генрих?

Я засмеялся прежде, чем успел понять свою оплошность. Разговор зашел о религии – а ведь о ней крайне небезопасно болтать при дворе. Я не стал уточнять, что мистрис Элис полагала, будто больше моего аппетита только мой рот.

Сесил молчал. Я уже подумал было, что влип не на шутку из-за собственной неосмотрительности, когда он еле слышно пробурчал:

– Какая ужасная история.

Это проявление сочувствия никак не отразилось в его глазах: он по-прежнему вдумчиво изучал меня, словно желая запечатлеть мои черты в памяти.

– Мистрис Элис не знала, кто твои родители? Это могла быть незамужняя девица из местных – попала в историю с кем-то из владельцев усадьбы, а сказать побоялась. Боюсь, чаще всего так и бывает.

– Мистрис Элис умерла, – произнес я невыразительно.

Только что я по доброй воле сделал важное признание, но в моей жизни были горести, о которых я предпочел бы умолчать даже сейчас.

– На нее напали грабители по дороге в Стратфорд. Если она и знала что-то о моих родителях, то унесла это с собой в могилу.

Сесил потупил взор:

– Мне жаль, что так получилось. Любой человек, вне зависимости от происхождения, заслуживает знать, кто он и откуда. – Неожиданно он наклонился ко мне. – Но ты не впадай в отчаяние. Даже найденыши могут подняться высоко в нынешней Англии. Фортуна улыбается и тем, кому поначалу не везет. – С этими словами он отступил. – Что ж, приятно было познакомиться, оруженосец Прескотт. Если тебе что-то понадобится, не стесняйся обращаться ко мне – найти меня легко.

Он одарил меня еще одной загадочной улыбкой, развернулся на каблуках и зашагал прочь.

Глава 3

Я подождал, пока мастер Сесил не скрылся из виду, вдохнул поглубже и постучал в дверь. Никто не отозвался. Постучав еще раз и не дождавшись ответа, я надавил на ручку. Дверь поддалась.

Оказавшись внутри, я увидел, что «покои», как именовал их Сесил, состояли из небольшой комнаты, где главным предметом мебели являлась кровать с покосившимся балдахином. Исцарапанные деревянные панели закрывали нижнюю часть стен; в единственное окошко было вставлено зеленое стекло. Пол усеивали беспорядочно набросанные камыши; тут и там валялись испачканная одежда, кухонная утварь и столовые приборы. Стоял тошнотворный запах протухшей пищи и грязного белья.