Жанна Монтегю - Наваждение Страница 60

– Она с ума сошла с этой свадьбой. Можно подумать, что мы особы королевской крови. Что за глупость!

– А разве это не так? По крайней мере, она в это верит. – Лестина прохладными пальцами отвела с его лба непослушную прядь.

– Но ведь тебе понятно, почему я иду на это, правда? – Он сжал ее руку и поцеловал ее сначала в ладонь, потом с тыльной стороны, и вот его губы поднимаются все выше по шелковистой коже.

– Да, но ты уже успел переспать с нею. – Она была взвинчена, и напряжение не отпускало ее. Адриен попробовал смягчить Лестину, но она остановила его, когда он уже хотел поцеловать ее в губы. Она вздернула голову, заглянула к нему в глаза и сказала: – Не держи меня за идиотку. Это оскорбительно. Я знаю, когда и где это случилось. Тебе было приятно? Смогла ли целомудренная мисс Энсон доставить тебе наслаждение?

Он вскочил на ноги, обнимая и целуя ее. Несколько долгих минут они стояли у входа в галерею.

– Лестина, Лестина, – мучительно простонал он. – Это случилось лишь однажды, всего однажды. Я должен был через это пройти. У меня не было выхода. Это ничего не значит для нас. Я клянусь тебе в этом.

– Ах, chéri, какой же ты еще мальчишка, – горестно отвечала она, прижавшись лицом к скользкому лацкану его вечернего фрака. – Ничего не значит жена, поджидающая тебя дома? Жена-англичанка, которая будет требовать от тебя верности? А что станет, когда она нарожает тебе детей? Неужели ты думаешь, что я вынесу, встретив на улице вас всех – белую чету с белыми малышами, прогуливающуюся по парку или по набережной воскресным днем?

– Но ведь так здесь всегда происходит, – возразил он, целуя ее шею и лаская груди.

– Даже теперь, когда мы все стали свободными гражданами Соединенных Штатов? – Лестина и сама не верила в слова, подсказанные отчаянием.

– Пройдет смена нескольких поколений, пока рухнет кастовая система – если это вообще случится, – неуверенно отвечал он, сам не понимая, хочет он того или нет.

– Полагаешь, я сама об этом не знаю? – тяжко вздохнула Лестина. – Обычаи, которым уже два столетия, не отменишь простым росчерком пера или распоряжением правительства. Даже самые последние, спившиеся моряки-ирландцы третируют нас, как черных, почитая себя выше только оттого, что у них белая кожа.

Адриен, предпочитавший не задумываться над подобными материями, поспешил сменить начинавшую раздражать его глобальную тему беседы, обратившись к личностям:

– Кэтрин придется выучиться нашим обычаям и смириться с тобою.

– Ты не рассказал еще ей обо мне? О твоей игрушке? – Несмотря на его ласки, в глазах ее полыхал гнев. И, поскольку он не нашелся с ответом, язвительно добавила: – Конечно, ты промолчал! Разве можно пугать милую маленькую мисс! Мама рассердится на тебя за это.

– Она бы ничего не поняла. Пока не поняла. Дай ей время, и она смирится.

Она резко освободилась из его объятий и вышла на веранду, облокотилась на перила и стала разглядывать мыльные деревья, молчаливыми часовыми возвышавшиеся в саду. Где-то слышался собачий лай, и золотистые огни фонарей все еще сияли на улицах Французского квартала.

Их обычаи! А она-то воображала, что сможет пережить это, что ее не убьет весть о том, что Адриен женился. Она с самого начала знала, что ей никогда не суждено быть той, которую он когда-то поведет под венец. Временами она грезила, что они могли бы отправиться в Париж, где табу на смешанные браки соблюдалось не столь незыблемо, – но ведь тогда им было бы заказано возвратиться в Луизиану, даже теперь, когда всем пообещали равные права. Готовая навсегда расстаться с родиной, принести для него эту жертву, она понимала, что он никогда на такое не пойдет, и твердила себе, что должна безмерно радоваться тому, что уже имеет.

Возможно, она как-то бы смирилась, если бы его невестой оказалась креолка, но эта английская девица – совсем иное дело. У Лестины были шпионы и в Бовуар-Хаусе, и в особняке Ладуров на Рю Рояль. Лестине достаточно было лишь дернуть за ниточку этой хитрой сети, и тут же ей доставлялись самые свежие новости. Люди черной расы, связанные в одну цепь страхами перед хозяевами и суевериями, по-прежнему поддерживали друг друга. Размахивавшие флагами и кричавшие на демонстрациях о свободе и демократии политиканы сумели лишь едва зарябить поверхность этого болота.

– Она не такая, как все, и на нее работает белая служанка. Ее мало волнует, кто что про нее скажет, а свои платья и все прочее она покупает в том новом магазине у Понтабла Билдингс, что содержит Жаклин Ламарш. Вид у нее такой, будто под платьем у нее нету корсета, да и еще кое-чего. А еще она таскается на кухню да болтает с поваром, а наряжается при этом прямо в передник и в тюрбан – вот вам и пожалуйста, – докладывала ей Кандида, наполовину француженка, наполовину сенегалка, с которой Лестина была знакома с детских лет. Как и многие квартероны, чье благополучие пошатнулось из-за войны, она была вынуждена пойти в услужение и теперь работала в Бовуар-Хаусе. – Она всегда поступает так, как ей заблагорассудится, – продолжала Кандида, – да только теперь, похоже, она совсем повредилась в уме из-за любви к мичи Адриену. Прям чумная ходит.

– Женщине не надо пить любовного зелья, чтобы сходить с ума по нему, – заметила Лестина, угощая Кандиду рисовыми пирожными и лимонадом, когда они в очередной раз повстречались на рынке.

– Если что-то нужно сделать, ты только скажи, Лестина, – отвечала Кандида, и ее лицо выражало полную преданность. – Помнишь, как ты спасла меня? Отвела к своей матери, а она помогла мне избавиться от большой неприятности. – Мари Кларемон славилась не только как чудесная нянька и повитуха: она занималась и абортами.

Лестина кивнула и обняла свою приятельницу за талию. Год назад Кандида забеременела от грузчика-негра и боялась признаться в этом родным, которые гордились своею дочерью и собирались выдать ее замуж по меньшей мере за торговца-мулата.

Таким образом, за те недели, что Кэтрин провела в Новом Орлеане, Лестина, сидя в своем тихом домике, успела сплести целую паутину и затаилась в ее центре, словно паук, строя различные планы, завязывая новые знакомства и собирая информацию, неотступно думая об Адриене в то время, когда его не было с нею. Поначалу она лелеяла дикую надежду на то, что он сочтет англичанку чересчур своевольной и откажется от нее, переступив волю матери. Но пока этим и не пахло.

– Почему ты здесь в этот вечер? – спросила она, слегка смягчившись. – Я не ждала тебя так рано.

– Кэтрин обедает с лордом Сэдриком.

– Значит, ты просто сбежал? Удрал ради того, чтобы за спиной у своей суженой повидаться со мною? – Поддразнивая его, она провела пальчиком по его губам. – А что из себя представляет английский милорд? Может быть, он окажется неравнодушен ко мне. Говорят, он постоянно крутится в салоне у Фени. Я удивлена, что ее девицы до сих пор не проболтались ему о нас с тобою. Временами я даже скучаю по ним и по тамошней жизни.