Сычев К. В. - Роман Брянский Страница 68

Многому дивился юный князь, обходя и брянскую крепость, и городок! Все ему нравилось в установлениях отцовского воеводы.

– Теперь ты мой воевода! – сказал как-то молодой князь Ефиму после очередного осмотра брянских укреплений. – Будешь ведать ратными делами…

– Я привык тут ко всему, княже, – ответствовал ему тогда Ефим Добрыневич. – Был я управляющим, воеводой и наставником! Уймищу народа научил уму-разуму! Но я уже стар…

– Ты еще не стар, Ефим Добрынич, – улыбнулся князь Роман, – однако тебе не справиться, конечно, со всеми делами! Надо тебе помогать! Ну, а кого бы ты посоветовал назначить управляющим моей вотчины? Есть ли у тебя такие надежные люди?

– Люди-то есть, княже, – улыбнулся Ефим, – однако же нет человека лучше Ермилы!

– Ермила сейчас мой первый советник, – покачал головой князь Роман. – А дела земли и двора требуют немало времени. Надо, чтобы ими ведал кто-то другой!

– Тогда подумаем и поищем, – тихо сказал Ефим. – Найдем управляющего, если нужно. Там будет видно.

Так ничего и не изменилось. Брянский воевода был незаменим и отвечал за все. Вплоть до поисков бабки-повитухи для княгини.

Раньше в крепости жила известная в своем деле знахарка, которая принимала роды у жен здешних воинов да и у молодой жены самого Ефима Добрыневича. Однако с приездом черниговского епископа Порфирия, который стал строго блюсти христианские порядки, бабка-повитуха, не ходившая в церковь и оставшаяся верной своим старинным славянским кумирам, покинула городок и скрылась неизвестно где. Пришлось искать новую знахарку. К счастью, оказалось, что жена недавно взятого на службу к Ефиму глуховского беженца Милорада Мирина кое-что знала во врачевании и в свое время помогала опытной глуховской бабке-повитухе принимать роды. Вот она и занялась роженицами и, в первую очередь, княгиней Анной.

Вторые роды супруги брянского князя, проходившие в ноябре 1241 года, были тяжелыми и долгими. Почти два дня промучилась молодая женщина, прежде чем родила слабенькую, хилую дочь. Княгиня едва не умерла от мук и истощения, и лишь неусыпный уход трудолюбивой и заботливой Мирины позволил сохранить ей жизнь. А вот выходить княжескую дочь не удалось. В самый разгар декабрьских морозов новорожденная неожиданно заболела и скончалась, внеся смятение и тоску в молодую княжескую семью.

Однако не успела княгиня Анна выздороветь от перенесенных страданий и утешиться от своего горя, как снова забеременела, и к осени 1242 года у князя Романа появился сын, которого назвали Михаилом в честь святого покровителя великого черниговского князя.

Княгиня Анна не кормила своих детей грудью, поскольку это не было принято в княжеских семьях. Поэтому Ефим Добрыневич подыскал и привел в княжеский терем молодую здоровую женщину из Городца, которая и выкармливала княжича Михаила.

Гибель первой княжеской дочери во время странствий по Польше и безвременная кончина второй не остались без тревог и подозрений.

В семье князя и среди его ближайшего окружения считали, что кто-то сглазил княгиню.

Слухи ходили разные. Кое-кто обвинял в сглазе галицких бояр и семейство князя Даниила. Были и такие, что ссылались на некое проклятие покойного отца Питирима. Вспоминали даже владыку Порфирия, который уехал с обидой из Брянска. Ведь черниговский епископ безуспешно жаловался князю Роману на Ефима Добрыневича, что-де брянский воевода привечает всяких язычников, богохульников, плохо соблюдает христианские обряды и лишь в большие праздники посещает расположенную рядом с его домом Покровскую церковь. Не забыл владыка и когда-то состоявшегося в воеводской трапезной разговора с богохульником Милорадом, осмелившимся осудить и князей, и саму церковь за непротивление татарам. И на его жену Мирину косился со злобой Порфирий: сама красота этой женщины казалась епископу опасной и греховной!

– Прогони их, воевода, – говорил владыка Ефиму Добрыневичу, – пока эта нечистая сила не наделала бед!

Но брянский воевода пропустил мимо ушей слова мудрого наставника и лишь только посмеялся над ними.

Не поддержал Порфирия и брянский князь Роман. С самого начала он неохотно выслушивал поучения черниговского епископа, а когда последний упомянул о своей дружбе с покойным отцом Питиримом, которого Роман считал главным виновником отцовского бегства от татар, молодой князь совершенно перестал с ним считаться. В довершение ко всему он еще и оскорбил владыку, с горячностью посоветовав ему не вмешиваться в дела управления уделом, а заниматься только церковью.

– Не трогай моего воеводу Ефима, – сказал тогда князь Роман. – Это нужный моей вотчине человек! Или ты не видишь, владыка, сколько всего сделал тут Ефим! Целый город воздвиг из деревеньки! Да как его укрепил!

Порфирий после этого неприятного разговора стал собирать свои вещи и дня через три отъехал назад в Чернигов. Он долго потом жаловался великому князю Михаилу на его сына Романа, ездил и в Киев с назиданиями, но ничего не добился. Михаилу Всеволодовичу было не до него.

Положение и Киева, и Чернигова, лежавших в развалинах, да и всех южных русских городов, было незавидным. Татары, повоевав на Западе и разгромив несчетное множество царств-государств, вернулись вскоре в великую степь, где на берегах Волги их полководец Бату основал свое собственное царство – Золотую Орду. Все князья северо-восточной Руси отправились на поклон к могучему владыке. Одним из первых побывал в Сарае-Бату и великий суздальский князь Ярослав Всеволодович, лютый недруг Михаила Черниговского.

В 1243 году хан Бату, которому понравился князь Ярослав за покорность и щедрость, объявил его великим киевским князем и повелителем всей Залесской Орды, как называли Русь татары. Ярослав, получив ханский ярлык, немедленно направил своих посланников в Киев.

– Пусть не ради славы, но для позора Михаила Черниговского займу Киев! – радовался Ярослав Всеволодович.

Михаил был вынужден смириться. Против воли татарского хана он был бессилен. Пришлось уезжать, скрепя сердце, в свой еще более разоренный Чернигов. А в Киеве сел наместник Ярослава Суздальского – малоизвестный боярин Дмитрий Ейкович. Насмеявшись над князем Михаилом, Ярослав Всеволодович даже не пожелал послать в Киев кого-нибудь из своих родственников-князей!

Неудачно складывались и дела старшего сына князя Михаила и брата Романа Брянского Ростислава. Несмотря на то, что ему удалось получить помощь войсками от короля Белы, он ничего не добился в походах против своего дяди Даниила Галицкого. Даниил Романович умел воевать! Ни разу Ростиславу не удалось надолго усидеть в галицких городах. Он из года в год совершал набеги на Галицию, но ни венгерские, ни польские полки не помогали! Даже татар разгромил отчаянный Ростислав в 1243 году под Борку, когда, уверенные в своих силах степняки, пренебрегли им и не подготовились к сражению. А вот с дядей ничего у Ростислава не выходило! Зато в это время преуспели суздальские князья, вассалы Ярослава Всеволодовича – Владимир Константинович, Борис Васильевич и Василий Всеволодович. Через год после успешной поездки в Орду князя Ярослава они побывали в Сарае-Бату и, обязавшись выплачивать регулярную дань хану, тоже получили ярлыки на право княжения в своих уделах.