Сычев К. В. - Роман Брянский Страница 69

В 1245 году Ростислава Михайловича вновь постигла крупная неудача. У города Ярославля-Галицкого его опять разбил князь Даниил. На этот раз битва была жестокой и кровопролитной. С Ростиславом в одних рядах сражались лучшие воины из Венгрии, Польши и даже…галицкие бояре со своими отрядами. К тому времени Ростислав был уже зятем венгерского короля: накануне вторжения в Галицию Бела IV, наконец-то, согласился на этот брак. Но разгром под Ярославлем вновь ухудшил положение едва не попавшего в плен Ростислава, который при дворе венгерского короля оказался на положении бедного родственника.

Расстроенный неудачами старшего сына, князь Михаил Черниговский с горечью узнавал о дипломатических успехах суздальских князей и мысленно сравнивал их положение со своим.

– Съездил бы ты, княже, в Орду, – говорили ему черниговские бояре, – и попросил бы там татарского царя, чтобы дал тебе грамоту…Ничего не поделать против его силы…Надо бы смириться…

Лишь один верный князю Михаилу боярин Федор отговаривал его от этого шага.

– Не простит тебя, княже, царь Батый за своих послов, – предостерегал его Федор. – Вовек он не даст тебе грамоту…Надо или к венграм уезжать, к твоему сыну Ростиславу или к полякам…Не будет нам тут жизни!

– Ничего, Федор, – грустно ответил тогда князь Михаил. – Все пройдет под Божьим солнцем, авось забудет царь Батый былую вражду и простит меня? Вот он разгромил суздальскую землю, а сейчас жалует тамошних князей! Может, съездить мне в Орду? Ни один князь там пока не пострадал…

– А как же Мстислав Рыльский? – возразил Федор. – Разве татары его не казнили?

– Это было давно! – покачал головой Михаил Всеволодович. – Прошло уже почти четыре года. Тогда и Орды этой еще не было!

– Однако же некому поручиться, что этот царь будет ласков и уступчив, великий князь, – ответил Федор и грустно опустил свою седую голову.

– Это так! – ответил сам себе однозначно князь Михаил.

Тут же вскоре прискакал гонец из Брянска, сообщивший Михаилу Всеволодовичу о рождении у князя Романа второго сына – Олега.

– Князь Роман зовет тебя в славный Брянск, – говорил посланник. – Бросай же, великий князь, свой Чернигов и приезжай в наши глухие леса. Мы там сами себе хозяева!

– Этому не бывать, – решил Михаил Всеволодович. – Если уже ехать, то к моему любимцу Ростиславу. Разве он не зять венгерского короля? – И князь Михаил со своими боярами и лучшими дружинниками поехал в Венгрию. Крадучись, осторожно объезжали черниговцы галицкие города и земли, не желая встречаться с людьми князя Даниила. Хоть и показывал на людях черниговский князь уверенность в своей правоте по отношению к Даниилу Галицкому, в душе он чувствовал глубокую вину и испытывал муки угрызения совести.

С большим трудом черниговская знать добралась до венгерской столицы, но здесь, увы, Михаилу Всеволодовичу не оказали должного почтения ни сын, ни венгерский король.

Его любимый Ростислав, с детства привыкший к похвалам отца и не знавший строгости, во всех своих неудачах винил только его, считая, что отцовское прямодушие, бесхитростность и чрезмерная гордыня привели не только к разгрому Киева и Чернигова, но и к потере былой славы великих черниговских князей. Сам же король Бела и его придворные смотрели на князя Михаила как на изгоя, приехавшего на чужбину просить милостыню.

И отчужденное молчание Ростислава, и открытые насмешки венгерской знати глубоко оскорбили Михаила Всеволодовича. Он долго не прожил у венгров и, видя такое к себе отношение, решил вернуться назад в разоренный, но свой, русский Чернигов. Однако и здесь он оказался не у дел. В Чернигове в это время пребывали татарские баскаки, переписывавшие население, которые потребовали от князя Михаила, чтобы он поехал к хану Бату за ярлыком.

– Нет тебе тут ни места, ни жизни, – сказали они, – пока великий государь не пожалует тебе город или удел!

Шел сентябрь 1246 года. Было тепло, солнечно, пахло душистым луговым сеном. Князю не хотелось ехать в Орду. Он долго советовался со своими боярами и священниками. Большинство из них считали поездку в Орду необходимой. Но самые преданные, в том числе боярин Федор, как и прежде, были против этого.

– Лучше уйти к полякам, – говорил Феодор, – или к твоему сыну Роману в глухие леса, где можно спрятаться от поганых, чем ехать на верную смерть.

Но последнее слово, сказанное владыкой Порфирием, решило дело.

– Поезжай, княже, – сказал черниговский епископ. – У тебя нет другого пути. Я сам побывал в татарском плену и видел их царя Бату. Он – истинный Божий ставленник! Он тебя простит и пожалует владениями, если это будет угодно Богу!

И вот князь Михаил, помолившись Богу и отстояв в церкви целую службу, собрал всех своих надежных людей и отправился с ними к берегам Волги. В тот же день в Брянск к князю Роману выехал черниговский гонец с известием об отъезде отца.

В Брянске это сообщение расценили как большое, невосполнимое горе.

– Мой батюшка обречен, – сказал с грустью князь Роман, а его молодая жена Анна горько заплакала.

– Понадеемся на Господа, княгинюшка, – пробасил тогда утешительно отец Игнатий – Все в Его руках…Может, Он и спасет нашего великого князя…А мы помолимся!

Ефим Добрыневич и Ермила, пребывавшие тут же в княжеской светлице, молча перекинулись скорбными взглядами…

…И вот теперь сидел брянский воевода в длинном коридоре княжеского терема и думал грустную думу…

Послышались тяжелые, неторопливые шаги. Ефим очнулся от своих мыслей и устремил взгляд в сторону лестницы. Оттуда поднимался княжеский советник Ермила. Приблизившись, он наклонился к уху воеводы и что-то прошептал.

– Ой, ли? – вздрогнул Ефим и перекрестился. – Царствие ему небесное! Господи, помилуй! Какое несчастье!

– Что делать? Как же сказать об этом князю? – пробормотал Ермила.

В это время дверь княжеской светлицы открылась, и в темноту выглянул отец Игнатий.

– Ефим Добрынич! – громко сказал он. – Иди-ка сюда!

Воевода быстро вошел в светлое помещение. Здесь у стола, располагавшегося напротив большого окна, в высоком кресле сидел князь Роман. Рядом с ним на самом краешке скамьи пристроилась молодая княгиня. Две служанки стояли у стены около княгини и, скромно потупив взоры, ждали хозяйских распоряжений.

Ефим остановился перед князем и, не мудрствуя лукаво, тихо сказал: – Княже, только что пришел гонец от князя Андрея. Плохие вести…

– От князя Андрея? Из Чернигова? – удивился Роман Михайлович. – Что же он делает сейчас в Чернигове? Разве батюшка…, – лицо молодого князя потемнело. – Значит, он не вернулся…от татар?!

– Не вернулся, княже, – с трудом выговорил Ефим Добрыневич. – Это пришел вестник смерти! Убит твой батюшка, славный Михаил Всеволодыч!