Кортни Милан - Доказательство любви Страница 7

Дверь в мастерскую оставалась открытой. Оттуда показалась одна из портних, держа в руках красочный отрез шелка.

Гарет сделал глубокий вздох. Эта дурацкая шарада слишком затянулась.

– Мадам в состоянии меня принять?

Она чопорно вздохнула:

– Да, милорд. Как пожелаете, милорд.

Он остановился на пороге указанной служанкой комнаты. У ближайшей стены стояло большое зеркало, и отраженный в нем силуэт заставил маркиза поперхнуться, буквально застыв на месте.

Округлые бедра, высокая грудь. На мадам Эсмеральде не было надето модное платье. На ней не было надето практически ничего – кроме тонкой прозрачной длинной рубашки. Скорее всего, швея решила, что он любовник предсказательницы, иначе никогда бы не позволила ему сюда войти. Он непроизвольно сделал шаг вперед, устремившись к ней всем телом, подобно тому, как растения тянутся к солнцу.

Господи! Под этими цветастыми юбками, валявшимися теперь жалкой кучкой у ее ног, у мадам Эсмеральды была талия. У нее была потрясающая грудь. Находясь от нее на расстоянии пяти ярдов, он видел очертания ее ног, просвечивающие сквозь полупрозрачный муслин. Гарет разглядел даже твердые шишечки сосков. Роскошная грива волнистых волос скрывала спину, доходя до талии.

И она вовсе не относилась к популярному в обществе типу грациозной сильфиды. Нет, ее можно было скорее сравнить с греческой богиней плодородия, с округлыми, нежными формами. Ее полуоткрытые яркие губы замерли на мгновение, она словно застыла в ожидании кого-то, готовая увлечь его за собой…

Конечно, это ожидание вовсе к нему не относилось.

Слабый зов разума заставил Гарета остановиться. Однако в его голове больше не было места рациональным суждениям, нет, все, что там осталось, – это жадная страсть обладания. Его губы пересохли, и каждый мускул застыл в предчувствии, в ожидании явившегося ему чуда.

Дженни замерла, ее глаза расширились от охватившего ее ужаса. Если бы она была леди, он бы немедленно горячо извинился и покинул комнату. Однако ее принадлежность к иному социальному слою вовсе не способствовало благородству его реакций. Его сердце бешено забилось, и причиной тому был не просто представший пред ним образ прекрасной полуобнаженной женщины. Нет, он воочию ощутил, что именно так должно выглядеть искушение, которое она являла; оно манило его и подрывало его спокойствие. Уже давно никто не мог себе позволить потягаться с ним в интеллекте. Все это вызвало в нем страстное ожидание обладать, владеть ею. Заставить подчиниться во всем, в чем только женщина может подчиняться мужчине. Это была страсть, похоть в чистом и неприкрытом виде.

Эта женщина пытается сделать идиота из Гарета и простофилю из его юного кузена. Однако еще многое в ее личности было ему неясно. Поэтому он решил, что лучше всего будет спрятать его столь очевидную физическую реакцию под маской ледяной вежливости и светского поведения.

– Мадам Эсмеральда, – произнес Гарет, – вы победили. Не надо больше заданий. Не надо слонов.

Ее глаза сузились.

– Убирайтесь.

– Сотня гиней, если вы признаетесь Неду в своем обмане и исчезнете из нашей жизни.

Она набрала в легкие воздуха, ее грудь вздымалась от гнева и возбуждения. Она указала на дверь:

– Немедленно убирайтесь! Вон!

– Обдумайте мое предложение. Сомневаюсь, что вам удалось вытянуть из него больше за все ваше с ним знакомство. Скоро Нед перерастет ваши советы, а на эти деньги вы сможете прожить годы.

Дженни сделала глубокий вдох, ее потрясающие груди стали еще заметнее сквозь полупрозрачную рубашку.

– Я не уйду за сотню, – начала она.

Гарет попытался скрыть охватившее его желание за безразличным пожатием плечами.

– Две сотни.

Ее губы презрительно скривились, она гневно вскинула голову.

– Даже ни за две тысячи. Ни за десять.

– Да? – Он окинул оскорбительно-фамильярным взглядом ее рубашку. – Вы бы сделали это за десять тысяч, но вы сделаете это и за две сотни.

Она уставилась на него, ее пальцы сжались. Да, он заслужил пощечину, заслужил даже большего за нанесенные оскорбления. Если Гарет прав, и эта женщина действительно получила хорошее воспитание, она не потерпит клеветы, только что высказанной им в отношении ее характера. Но он не мог позволить, чтобы она оставалась так близко подле него. Он боялся своей реакции, боялся того, что может случиться, если она окажется на расстоянии вытянутой руки.

– В самом деле, мадам, если вы оставите свой праведный гнев, то и сами поймете, что это лучшее решение для всех.

Гарет склонил голову в сардонически вежливом поклоне и отступил в сторону дверного проема. Он закрыл за собой дверь, и оскорбительно-насмешливое выражение исчезло с его лица.

Задыхаясь от бешенства, он прислонился к стене. Поединок между ними был уже не просто конфликтом из-за будущего Неда. Нет, он стал чувственным, стал сексуальным.

Мадам Эсмеральда обладала выдающимся интеллектом. Она была лживая, беспринципная особа. И если она только поймет, как на него действует, то непременно воспользуется открывшимися преимуществами. Однако еще более идиотским было его желание того, чтобы она так и поступила. Он хотел, чтобы она дурачила его, одурманивала его разум, пока он не потеряет контроль и возьмет ее.

Гарет сжал руки в кулак. В свое время, путешествуя по джунглям Бразилии, он собрал коллекцию из более тысячи насекомых. Теперь он заставил их предстать перед своим мысленным взором. Тараканы. Ядовитые, мохнатые гусеницы. Личинки. Он думал о самых отвратительных созданиях, населяющих землю. Он представлял, как они ползают, роятся, окутывают ее тело, ее кожу. Он запретил себе думать о чем-либо еще, пока возбуждение не спало и образ ее тела не испарился из памяти.

Дженни так и не обрела хладнокровия к тому моменту, когда, трясущимися руками, завершила облачение в многочисленные драпировки шутовского наряда мадам Эсмеральды. Она была крайне обеспокоена тем фактом, что весь этот эксперимент привел к распространению лживого образа мадам Эсмеральды за пределы обычной сферы деятельности Дженни. Ко всему прочему, ей пришлось молча стоять, пока швея, заподозрившая худшее в ее отношениях с лордом Блейкли, презрительно примеряла ей новый наряд, втыкая многочисленные булавки и подшивая ткани черновыми стежками.

Однако вершиной всего стало победоносное явление маркиза, поведшего себя так, будто уже овладел ее телом. Он даже не побеспокоился прикрыть глаза. Дженни не знала, что показалось ей более оскорбительным – взгляды, которыми он ее одаривал, или его предположение, будто она согласится бросить Неда, если только маркиз предложит ей достаточно высокую цену.