Екатерина Мурашова - Глаз бури Страница 76

– Молодец! – энергично сказал Туманов и с удовольствием потер руки. – Правильная немчура! Если все это от него, так совершенно другая, приятственная диспозиция выходит. И вправду поглядеть: ежели следователь не причем, так откуда же тогда у Саджун пристав явился?

– Но что ж здесь приятственного? – искренне удивился Нелетяга.

– Не понимаешь? Я удивлен. Это же просто, как валенок свалять: с таким регулярным человеком и схватиться, ежели придется, приятно. Не то что с полоумной Ксенией, как она по твоему выходит.

– Да-а! – Нелетяга почесал подбородок. – У тебя, мой герцог, голова как-то так… наизнанку работает, что не сразу и разберешь… Ну да ладно. Густав Карлович мне неплохо на сегодняшний день известен…

– И когда ж успел! – с нескрываемым восхищением сказал Туманов. – К полицейскому следователю подкатиться – не фунт изюму!

– Не в том дело! – от похвалы Иосиф откровенно сконфузился, что было для него совершенно нетипично. – Кусмауль… он… В общем, он из наших. Тетка.

– Да ты что?! – ахнул Туманов. – Полицейский следователь – тетка?! Вот уж ни за что не догадался бы! И ты с ним…

– Михаил! Прекрати немедленно! Я просто бывал с ним в одном доме, в обществе, был представлен… Там, между прочим, из столичной элиты, кроме художников, композиторов и… тебе чины и титулы перечислить?

– Отлично, отлично… Не надо. Я сам все знаю. Прости. И что ж этот Фридрих Густавович?

– Густав Карлович. Придется запомнить. Кусмаулю на тот ли, следующий год непременная отставка выходит. Служил он всю жизнь честно, взятки брал крайне умеренно, следовательно, капиталу не скопил. Личные потребности имеет хоть и сравнительно скромные, но непременные. Продукты привык кушать свежие, отдыхать на взморье… к тому же, сам понимаешь, никакая немецкая гимнастика годы назад не вернет и…

– Понимаю прекрасно. За любовь тоже приходится платить, делать подарки и все такое…

– Именно так. К тому же почтенный Густав Карлович как-то обмолвился, что хотел бы по выходу в отставку прикупить на старость собственный домик, да непременно с садиком, в котором он выращивал бы туберозы…

– Более менее ясно. Но объясни, чего он хочет в таком разе? Тоже нацелился на Глаз Бури? И причем тут требование убираться из России, похищение Софи и оборванцы с ножом в Чухонской Слободе?

– Пока не знаю. Могу только предположить самое начало. Педантичный немец подводил итоги многолетней службе, пытаясь выстроить линию в будущее, просматривал какие-нибудь свои записи, и цепким умом изучал возможности для быстрого и надежного обогащения. Что-то могло подтолкнуть его к внимательному пересмотру дела о Глазе Бури. Все-таки таких историй в его практике наверняка было немного…

– Это точно. Но ты же сам говорил: человек, дышащий мне в затылок, не просто хочет денег или сапфир, но и отчего-то люто ненавидит именно меня и хочет меня уничтожить. У немца не может быть ко мне личных счетов. Через его руки прошли сотни воров, убийц и прочей братии… И как же он догадался?…

– Вполне возможно, что ему помог кто-то из наших общих знакомцев. Так и образовалась пара…

– Кусмауль и Ксения? А что, вполне возможно… Она могла нанять актеров для всех этих спектаклей, чтобы отомстить и потрепать мне нервы, а он действует своими, хорошо знакомыми ему методами. Но как все они попали в имение Константина?

– Или Кусмауль и графиня К., – игнорируя последний вопрос, равнодушно сказал Нелетяга. – Как тебе нравится такое сочетание?

– Вот еще напасть! – вздохнул Туманов. – Поверь, на сегодняшний день графиня достаточно богата, чтобы остаться равнодушной и к моим деньгам, и даже к Глазу Бури.

– Но ревность! – театрально воскликнул Нелетяга. – Оставленная любовником женщина подобна разозленной ядовитой змее. Ее месть – что может быть страшнее?!.. Ты ведь сам бросил ее? – деловито уточнил он. Туманов кивнул:

– Но она тут же утешилась! Завела себе не одного, а сразу двух любовников!

– Эта связь могла быть всего лишь ширмой, призванной прикрыть бушующее пламя, раскаленным свинцом сжигающее грудь брошенной…

– Иосиф! Ты чего это? – подозрительно спросил Туманов, стараясь заглянуть приятелю в лицо. – Софьин роман наконец прочел?

– Ну вот, с тобой совершенно невозможно говорить о чувствах, – обиделся Нелетяга. – Ты – чурбан.

– Ну уж какой есть, – Туманов пожал плечами. – Так что ж графиня? Ты полагаешь, что из того, что мы с ней какое-то время мяли одни простыни, а потом разбежались, она теперь готова меня со свету сжить?

– Да запросто! – подтвердил Нелетяга.

– Дела… – протянул Туманов и надолго задумался. – А что ж Ефим Шталь? – оживился он спустя какое-то время. – О нем ты ничего не сказал.

– Ефим, или Евфимий (таково его крестильное имя), личность довольно простая на первый взгляд и загадочная на второй.

– Да я его, вроде, знаю. Он даже у меня в Доме бывал.

– У тебя, мой герцог, уже весь Петербург перебывал, так что это – не показатель. Ефим – младший сын баронессы Шталь, ребенок от второго брака. Старший сын, Николай, был наследником и надеждой матери, именно ему она передала все то, что знала и умела сама (а умений у нее, поверь, немало. Если заинтересует, расскажу как-нибудь после). Он учился в Пажеском корпусе, получил блестящее образование, несмотря на красоту и куртуазность, был аскет и безукоризненно строг и честен в своих привычках. Товарищи по полку и сейчас отзываются о нем с восхищенным удивлением. Все было бы хорошо, и баронесса уже подобрала первенцу достойную невесту, но тут случилась незадача – Николай погиб во время второстепенной войсковой операции на Балканах. Наверное, Господь как-то не выдержал его абсолютного совершенства, взревновал, и призвал его к себе на службу. У баронессы остался Ефим. Того с самого раннего детства растили как очаровательную игрушку, чем-то вроде комнатной ливретки. Образование он получил исключительно домашнее, так как баронесса ни за что не хотела расставаться со своей забавой. Лучшие учителя учили его пению, рисованию, танцам, языкам, фехтованию, верховой езде. Результат получился соответствующий затраченным усилиям. Младший сын баронессы избалован, ленив, склонен получать желаемое любой ценой. При этом Ефим умен, красив, изобретателен…

– Ладно! Хватит! – с нескрываемым раздражением перебил Туманов. – Что здесь для нас?

– Да в общем-то почти ничего. Но есть удивительный момент… Взгляни вот на этот список. К его составлению меня подтолкнули твои же собственные слова…