Биверли Бирн - Неугасимый огонь Страница 8

2

Мягкий желтоватый цвет раннего солнца окрасил город Плаза де ля Корредера в Кордове. В этот погожий сентябрьский день 1798 года город праздновал День Скорбящей Божией Матери – своей покровительницы. Позже должна была состояться коррида – бой быков. Сейчас на площади бурлил рынок. Огромная толпа людей двигалась извивающимся разноцветьем в проходах между рядами, заваленными товарами, на любой вкус и всяческой снедью.

Несмотря на всеобщую неразбериху и оглушительный шум, глаза и уши Фанты – старой цыганки, были как всегда настороже. Фанта пронзала толпу стрелами своих зорких, черных глаз, пока не попадала в одну из своих жертв.

– Смотри, вот она, – Фанта ущипнула Софью за руку, чтобы та не разевала рот и не глазела без надобности по сторонам, а смотрела куда следовало.

– Видишь? Выходит из кареты на той стороне площади – это и есть донья Кармен.

Софья с недоумением уставилась на пожилую внушительных размеров женщину: этакую гору из плоти, запеленатую во все черное. С головы до ног она была покрыта пышными кружевами, черными как ночь. Она не шла грациозно, величественно, как полагалось знатным особам, а неуклюже колыхалась из стороны в сторону. Выглядело это смешно.

– Это она и есть? Ты же говорила, что она – красавица.

– Я говорила, что она когда-то была красавицей. Давно, еще до того, как на нее обрушились все эти беды. Глупая девчонка, у тебя постоянно отшибает память – Фанта опять ущипнула девушку, да так, что у той на глаза навернулись слезы. – Ты хоть помнишь, что собиралась сделать?

– Да, помню, – Софья отдернула руку.

– Тогда иди и займись этим. Она выезжает из своего дворца только раз в году. В этот день у ее сына день рождения и она приезжает поставить свечу у Лос Долорес. Бог знает, будем ли мы когда-нибудь еще в Кордове в такой день? Может быть такого случая больше никогда не представится.

С самого начала ее жизни в таборе, Софья находилась под опекой Фанты. Восемь лет тому назад, сразу после прибытия в пещеры, Зокали отдал Софью ей. Она на всю жизнь запомнила его слова.

– Вот, это тебе, ведьма бесплодная. Раз уж у тебя нет собственного дитяти, чтобы заботиться о нем на старости лет, вот тебе ребенок. Она немного того, не в себе, но поет как ангел. А глаза… Ты только погляди! Если сделаешь из нее настоящую «рома», то когда-нибудь я отвалю за нее такое приданное, что!..

Нет большего горя для цыганки, как не иметь своего ребенка. Воспитываясь в таборе как цыганка, Софья отлично знала, что большего позора, чем бесплодие для цыганки быть не может. Но, несмотря на этот изъян Фанты, ее в таборе терпели: она умела лечить и гадать на картах. Этими искусствами она владела в совершенстве, но посвящать в него всяких там пришлых не собиралась.

– Мои дарования – для нашей крови, – говорила она.

Но этот принцип не мешал ей обещать мыслимые и немыслимые чудеса любой чужачке, из которой ей удавалось вытянуть пару монет в обмен на бесполезные порошки и предсказание судьбы. На этот раз она нацелилась очень высоко – на супругу богатейшего человека во всей Испании.

Софья знала и другое; если она не хотела быть битой, то Фанту следовало слушаться. И она побежала через площадь, отважно прокладывая себе путь среди лошадей, экипажей и пешеходов. Ей не понадобилось много времени, чтобы оказаться между женщиной в черных кружевах и входом в церковь.

– Сеньора донья Кармен… не уделите ли вы мне минутку, мне очень надо поговорить с Вами.

Проговорив это, Софья бросилась к ногам женщины. Комплекция доньи Кармен не позволила ей быстро посторониться, но ответом девушку она не удостоила. Вместо этого подняла руку в черной перчатке. В мгновение ока перед ними вырос один из ее лакеев, до этого стоявший на запятках экипажа. Он размахнулся и ногой отшвырнул Софью с дороги. Она задохнулась от боли, но это ее не остановило. «Донья Кармен, пожалуйста, я умоляю! Я должна поведать вам об одном сне. Это очень важно. В вашей жизни может многое измениться». Говоря эти слова, Софья цеплялась за край кружевного одеяния знатной особы.

Лакей вытащил из висящих на поясе ножен кинжал.

– Прочь с дороги, цыганское отродье! Убирайся! – вскричал он.

Софья переводила взгляд с лакея на его госпожу. Фанта стояла на другом конце площади, внимательно наблюдая за происходящим. Ожидая возможного удара кинжала, девушка извивалась, чтобы не стать легкой мишенью, кружевной подол доньи Кармен из рук не выпускала. Она заглядывала в лицо женщины и без умолку тараторила так, что трудно было понять, о чем она говорит.

– Послушайте меня пожалуйста. Мне приснился один сон. Бог приказал мне пойти сюда и разыскать вас. Моя бабушка может вам помочь. Мы вам обо всем расскажем, я умоляю вас, выслушайте нас. Ради Бога, донья Кармен! Ради вас самой!

Лакей бросился к ней и замахнулся на нее кинжалом.

– Оставь ее, – повелительный голос женщины заставил его отступить. – Я желаю выслушать, что она мне скажет.

Она пристально смотрела на Софью, застывшую в поклоне у ее ног. Грязна, как и все цыгане. В ушах золотые серьги, на шее цепи, тоже из драгоценных металлов, а сама в лохмотьях. Да, но глаза… Они непонятным образом действовали на донью Кармен, завораживали и требовали от нее чего-то и она не смогла им противостоять.

– Обожди здесь. Когда я выйду из церкви, я с тобой поговорю.

Спустя час обе цыганки сидели в одном из отдаленных уголков Паласио Мендоза и рассказывали историю, связанную со сном Софьи.

– Это моя бабушка, – показывая на Фанту, объясняла донье Кармен Софья, – она знает, что делать, так как Бог наделил ее проницательностью и даром второго зрения. Поэтому мы сразу вас нашли, чтобы помочь вам в вашей беде.

Мария Кармен Родригес Мачина, жена могущественного Доминго Мендозы, была убеждена в том, что все цыгане лгуны, воры и верить им нельзя. Разумеется, обманщица и эта старуха, но девушка… Перед этой девушкой устоять было нельзя. Ее густые черные волосы, кожа медового оттенка, стройная статная фигура напомнили Кармен ее молодость, когда перед ее красотой преклонялись и стар и млад. Но самое прекрасное в Софье были глаза. Вот уж действительно-Синие и бездонные как океан, с длинными пушистыми черными ресницами, они могли свести с ума любого… Лицезреть эту девушку означало подвергать себя порочному возбуждению.

– Цыганка пришла, донья Кармен, – говоря это, девушка-горничная смотрела в сторону.

То, что донья Кармен якшалась с цыганами было грехом, ибо внимать их словам строжайше запрещала церковь. Это были колдуны, находившиеся в союзе с самим дьяволом.

– Проведи ее в дальнюю комнату. Я сейчас спущусь. – Кармен никого не стала звать, чтобы помогли ей одеться. В последние дни общение с людьми стало для нее пыткой, она даже не переносила своего собственного отражения в зеркале. Все зеркала до единого, которые висели или стояли в огромной комнате, были наглухо задрапированы в черное, зажигали лишь одну-единственную свечу, двери балкона никогда не отворялись.