Записки на разбитой коленке - Алэн Акоб Страница 10

— Вы называете компотом, vendanges tardives d’Alsace? Ну знаете, это уже чересчур! Я конечно пойду за вином, но потом …… — Махнув рукой, так и не договорив, Валантан с торжественным видом напыщенного индюка двинулся в сторону кухни. Через десять минут он возвратился рядом с шеф поваром, который на подносе с гордостью нёс бутылку Château Pétrus 69 г.

В зале наступила тревожная тишина. Все с нескрываемым восторгом смотрели как огромная бутылка с красно-черной этикеткой уверено приближалась к одному из столов. В зале, кто то извинившись громко чихнул, все с укоризной посмотрели на него, словно он мог помешать священному ритуалу открытия бутылки.

Бутылку вина поставили на поднос, повар взял раскалённые до красна щипцы и сжал горлышко, чуть ниже где кончалась пробка, рядом стоящий сомелье одновременно кисточкой водил по горлышку. Горлышко откололось от бутылки и грохнулось вниз на поднос, под аплодисменты окружающих. Повар, с озорством подмигнул губернатору, который с удручённым видом сидел за столом и показал горлышко бутылки, на что тот недоуменно пожал плечами и вынуждено улыбнулся. Сомелье ловко налил в бокал вина и пригласил попробовать. Салтыкин, прищурив левый глаз, посмотрел на свет люстры вино, залпом опустошил пол бокала, крякнул и вопросительно уставился на недоумевающих работников кухни.

Вино- это напиток мудрецов, данный нам Богом свыше, недаром его так ценили древние греки, римляне. «In vino veritas» утверждал Плиний Старший, истина в вине, которое развязывает язык даже у самых молчаливых, подымает настроение у угрюмых, помогает хоть на время оторваться человеку от реальности. Учёные медики Джалинус, Сукрат и Букрат, Абу Али ибн Сина, Мухаммад ибн Закарийа, Бахтишу и Сабит ибн Кура говорили, что для организма людей нет ничего более полезного, чем вино, в особенности виноградное вино, горькое и профильтрованное. Оно уносит горе, веселит сердце, полнит, способствует перевариванию густой пищи, румянит щёки, освежает и белит кожу, обостряет память, скупого делает щедрым, трусливого делает храбрым и уменьшает болезни — напоминал нам Омар Хаям в своём знаменитом трактате Науруз-наме. А нам самое время сделать вывод, что вино это напиток Богов, данный нам как великое милосердие, для избранных, для философов и мудрецов, но к сожалению его пьют и дураки.

— Скажи повару пусть сядет с нами за стол. После перевода, повар послушно сел напротив Салтыкиным. Разлей-ка винца Валюха, щас все его попробуете. Шеф повар осторожно пригубил из бокала, закатил глаза кверху, затем их закрыл, чтобы не отвлекаться и стал гонять вино во рту, после приоткрыл слегка губы втягивая воздух через вино на языке и только после этого проглотил содержимое. Ah il est bon, воскликнул он, même très, très bon!

— Что он сказал? Сразу поинтересовался Салтыкин, с изумлением наблюдавший за гримасами повара

— Что вино очень хорошее

— Ещё бы за такую цену, кстати сколько оно стоило? А впрочем какое это имеет значение, а знаешь, что, спроси ка его лучше, я вот второй бокал пью и не в одном глазу, разве хорошее вино может быть безалкогольным? Валантан как то встревоженно насторожился, посмотрел на всех нас потухшим взглядом и процедил сквозь зубы:

— Я этого переводить не буду

— Ну не будешь, и не надо, закажи тогда бутылку водки и селёдку к ней, желательно тихоокеанской, нет лучше две бутылки из холодильника. Сославшись на дела, шеф повар ушёл на кухню, вскоре принесли водку с селёдкой, от чего Салтыкин страшно повеселел, лез целоваться, весь оставшийся вечер шутил и даже пару раз пытался спеть, но мы его вовремя отговорили.

Вечерний Париж, после поднадоевшего ресторана, в наших глазах блестел неоновыми лампами, рекламами, оригинальными витринами магазин, светлыми лицами прохожих освещённых вечерними фонарями. На улицах, один за другим зажигались лампы фонарей, освещая успевших переодеться в вечерние платья прохожих, которые спешили кто в свой знакомый ресторан на ужин, кто в бар, кто в гости. Салтыкину жутко хотелось просто пошататься по городу, о котором он столько слышал, мечтал, но не представлял его себе таким, он превзошедшим все его ожидания. Что то величественное было в этом городе и в тоже время простое. Толи улыбающиеся навстречу лица людей или та простая манера держаться французов с незнакомцами. Эта разодетая беспечная, на первый взгляд толпа прохожих, начала потихоньку его возбуждать. Салтыкин всё больше засматривался на проходящих женщин, которые ему беспечно улыбались показывая ровный ряд жемчужных зубов. Он втягивал носом воздух, от проходящих мимо женщин, ему нравился запах духов, язык на котором они говорили, обувь которую носили, одежду которая была на них, всё чаще он оборачивался назад, чтобы по достоинству оценить фигуру проходящей мимо красотки.

— Послушайте братцы, а не сходить ли нам налево? — подмигивая — Валюха, здесь есть где нибудь поблизости приличный бордель? То есть, бордель для приличных людей, таких как мы, например?

— Во Франции нет публичных домов

— Как нет? Не смеши меня Валантан, во всех странах есть, а во Франции нет. Нет ты слышь Егорка, у них здесь нет борделей.

— Глеб Семёныч, я тоже, слышал нечто подобное.

— У меня закончился рабочий день, мне надо идти — заявил Валантан, посматривая на часы

— Плачу сверхурочные — сразу всполошился Салтыкин

— Дома меня ждёт жена и маленький ребёнок

— Плачу в два раза больше

— Спасибо, но мне надо домой, — показывая указательным пальцем- если вы пойдёте по улице вверх, а потом свернёте на право, спросите La place Pigalle, то там после Moulin Rouge, вы найдёте, всё что вам нужно.

Если днём улица Пигаль, выглядит почти, как любой другой район города, то ночью она полностью преображается. Витрины с красными неоновыми фонарями, зазывалы у дверей, не настойчиво приглашающие на пип-шоу, гостиницы на пару часов, подозрительные прохожие, женщины в красном — здесь всё дышит эротикой и сексом. Стены у входа знаменитого кабаре Moulin-Rouge расписал Тулуз-Лотрек, который и сам был не прочь провести пару часов в обществе пленительных дам.

— Глеб Семёныч может зайдём в Мулен Руж.

— Да ну его нафиг Егор, что мы там не видели, мы же не онанисты какие то, в конце концов.

— Согласен, вот смотрите, вроде приличное заведение и девчонка в белых сапожках, так себе ничё

— Вот сразу видно, что ты неопытный в этих делах, — Салтыкину всегда нравилось конфликтовать с оппонентом, переубеждать, побеждать и тем самым самоутверждаться, будь то противник или друг — надо обойти всю улицу, и выбрать самое лучшее, что есть — подымая указательный палец вверх.

Не успели они пройтись до конца улицы, любуюсь витринами сексшопов и отмахиваясь от надоедливых