Рене Депестр - Аллилуйя женщине-цветку Страница 14

— Пойдет дождь, — сказала она по-португальски. — С моря идет грозовая туча.

— Тогда приготовьтесь! — воскликнул я. — За все время, что вы здесь, вы еще не видели настоящего тропического дождя. Я-то знаю, что это такое. Это водяное чудо еще в детстве производило на меня неизгладимое впечатление.

Первые капли застучали в окно гостиной. И вмиг столбы воды обрушились на Ипанему. За окном не было видно ничего: сплошная пелена, плотная, как парусное полотно. Гостиная погрузилась в приятный полумрак. Светлые волосы Маргариты и Илоны озаряли комнату, как фонари.

Илона приникла к окну, изумленная, потрясенная неистовством дневного ливня.

И вдруг Илона сорвала с себя блузку и лифчик. Груди ее запрыгали, как дождевые капли. Мы с Маргаритой вздрогнули, и книжки, которые мы продолжали раскладывать, заплясали у нас в руках. Илона в исступлении блаженства сбросила юбку и трусики-плавки. Она была самой прекрасной бразильянкой, какую только мог создать рио-де-жанейрский дождь. Какой-то чудодейственный тон, молниевый разряд пробежал от Илоны к Маргарите. Моя жена тоже сбросила с себя все и встала рядом с нею. Теперь жизни их бились в ритме бразильской природы.

Меня охватило веселье и желание сделать то же самое. Да, я карибское дитя и я глубоко бразильский мужчина по существу, но я не был вакхом с копытами вместо ступней и с рогами на голове, который увлек бы на дорогу радости этих белых нимф. Уступив велению собственной крови, Илона и Маргарита грациозно приобщились к таинству наших американских земель.

Все-таки я тоже разделся и подошел к окну. И внезапно ко мне вернулось мое детство. Мягкий Моцарт доносился издалека и смешивался с шумом воды, поглотившей нашу жизнь. На ковре гостиной я бешено отплясывал с Илоной, а на спину мне впрыгнула Маргарита и тоже неистовствовала. И ничто теперь не сотрет из памяти тот дневной дождь.

Визит

Три месяца назад я вернулся на родину. Страстное желание переменить место проживания помогло мне легко приспособиться к новым правилам, которые я установил для себя. Каждый вечер я совершал десятикилометровые пешие прогулки, не пил, не курил. Умерла Адриана. Никакая женщина не могла восполнить пустоту, оставленную ею. Слабое утешение я находил лишь в красоте родной земли: манговые деревья в цвету, порхающие колибри, парусники в бухте, на которые я глядел еще ребенком. Однако родня не одобряла моего благоразумия. Мой брат Дидье, жизнелюб и весельчак, насмехался:

— Твое суровое воздержание от всего — это вроде свинца. Он сразу расплавится на костре Терезы Меризье. Подожди немного. Тете скоро вернется из Мексики.

Такого же мнения держались сестры и мать: когда я снова увижу Тете Меризье, во мне опять взыграет жизнь. Я знал ее крохотной девчушкой. Она усаживалась в нашем саду и возилась с куклами. Меня она звала дядей Деде. Она висела у меня на коленях, раскачиваясь, как на качелях, я рассказывал ей про добрых духов, которые помогают людям жить лучше. Разумеется, ни глаза, ни рот, ни тельце еще совсем не говорили, что она обещает стать красавицей.

Несколько, да и немало, лет спустя, когда я жил в Париже, я изредка получал известия о ней. Однажды я узнал из письма моей сестры Катрины, что Тете была избрана в качестве «мисс Карибов» на конкурсе красоты в венесуэльском городе Маракаибо. На улицах Порто-Пренса Тереза Меризье заставляла вздрагивать от изумления школьников, студентов, тридцатилетних мужчин и семидесятилетних стариков. Даже петухи, собаки, лошади и некоторые плодоносные деревья, например банановые, преображались, помахивали хвостами или ветвями.

И вот однажды, придя домой, я почуял нечто необычное. Не успел я скинуть куртку, как Дидье вскричал:

— Андре, пристегни ремень безопасности! Тете здесь.

— Тете, Тете! Андре пришел, — подхватили сестры.

Появилась Тереза Меризье. Она бросилась в мои объятия, как бывало раньше. Ребенок, подросток превратился в само воплощение женственности. Я застыл и онемел. Я как будто уже где-то видел такую Терезу. Где? В дальних снах юности? Бегущей нагишом по пляжу в Рио-де-Жанейро? В Гаване на стоянке такси, на перекрестке улиц Сан-Рафаэль и Галиано? Дидье, сестры, мать, сама Тете ждали от меня слов восхищения. А я молчал и мысленно просил прощения у Адрианы.

— А у меня для всех вас новость, — защебетала Тете. — Я вот-вот выйду замуж. Знаете, за кого? — Сестры принялись перечислять имена достойных молодых людей. Тете всякий раз отрицательно мотала головой. — Да пусть у вас языки отсохнут! Я выхожу за Ги Нерсеваля. Ги заканчивает медицинский институт в Мехико. Отличный парень, сами увидите.

Мы и не сомневались, что он отличный, не смели сомневаться: не только язык, зубы, глаза, губы Терезы Меризье, но и груди ее превращали каждое произносимое ею слово из свинца в золото.

— Дядя Андре, — продолжала она, — я хочу попросить тебя о двух вещах. Во-первых, ты будешь моим посаженым отцом на свадьбе. Во-вторых, до приезда Ги ты поможешь мне обойти дома будущих гостей и уведомить о приглашении. Ты свободен в воскресенье?

В воскресенье к девяти утра я подкатил в своем рыжем автомобильчике к дому Меризье. Позвонил. Тотчас появилась Тете. В синих джинсах и блузке с голубыми полосами она была хороша как никогда. За чашкой кофе она протянула мне список визитов: там было не так уж много родственников и друзей. Многочисленным же дальним родственникам и знакомым она собиралась послать письменные приглашения. Саму церемонию бракосочетания она хотела провести скромно и строго, с участием соответствующего должностного лица и двух свидетелей. Да вот Ги, сокрушалась она, поддался настояниям своих родителей и родственников и желает, чтобы состоялось «пышное венчание в кафедральном соборе, проведенное самим архиепископом Порто-Пренса в присутствии сотен гостей».

Мы начали с визита к Терезиной тетке, которая жила в Портай-Леогане. Это была старуха-вдова, которую природа почему-то снабдила прямым римским носом, говорливая, категоричная и не терпящая возражений. Она заставила трижды повторить имя жениха Терезы.

— Господин Нер-се-валь, — изрекла она, уставясь на меня, — сокровище, которое будет вам доверено…

— Тетушка Амелия, это не Ги. Это Андре Деврие, мой старый приятель. Он любезно согласился ходить вместе со мной делать приглашения.

— Неважно, Ги или Андре. Ты настоящее сокровище, Терезочка, сокровище, как бы это сказать, эйфорическое… нет, глупая я, не то слово… сокровище евхаристическое.

— Ну, ладно, тетушка Амелия, — смешалась и смутилась Тете.

— Не перебивай тетку! Сегодня на утренней мессе, как раз во время освящения, я увидела тебя. Ты была женственно кругла, ты плыла как нимб. Теперь ты нашла мужской ковчег, который нужен твоему плавающему телу.