Джейн Арбор - Лето каждый день Страница 17

— Тебе понравилось? — поинтересовался он.

Я поколебалась всего долю секунды, а когда ответила «да», это не было неправдой, хотя я понимала, что с этого момента Николас предстал передо мной в новом тревожном свете. Он влюбился в меня, и если бы не Клайв Марч, я ответила бы ему взаимностью. В конце концов, это был домашний человек, с которым я была бы счастлива в браке, и когда я ответила на его поцелуй, то сумела на мгновение убедить себя, что люблю именно его, а не Клайва.

Однако в этом поцелуе не было самого главного: он никак не трогал мое сердце. Я не хотела, чтобы это повторилось, поэтому Николас стал моей проблемой, которую нужно было решать.

От него мы услышали несколько тревожных новостей, которые затем появились в местной газете.

Часть города являлась спутником Лондона, в котором проживали разочарованные, озлобленные хулиганы, в лучшем случае доставлявшие небольшие неприятности, а в худшем — склонные к настоящему вандализму. Больше всего они обожали разнообразие: иногда толпой маршировали по тротуарам, расталкивая прохожих, иногда срывали ворота с петель или сбивали дорожные указатели. Порой они затихали на несколько месяцев, чтобы потом начать действовать с удвоенной энергией. Последним их «подвигом», по словам Николаса, была попытка ворваться в вольер с редкими птицами в ботаническом саду. К счастью, она была предотвращена ночным патрулем. Но пару дней спустя Николас позвонил мне в гостиницу и сообщил, что ночью в клинику мистера Лонгина ворвались вандалы. Там дежурил лишь один человек. Одна собака сбежала, но позднее ее нашли, однако клинике был причинен большой вред.

— Я хотел предупредить тебя, Лорел. У тебя безопасно?

— Вполне, — ответила я. — Ты думаешь, они могут наведаться и сюда? — Я не могла сдержать тревогу.

— Возможно. Прошлой ночью их не поймали. На твоем месте я обратился бы в полицию и попросил бы их ночью последить за гостиницей.

— Хорошо, — пообещала я. — Хотя, конечно, когда я ухожу, в доме остается Клайв Марч.

— Все равно, — настаивал Николас, и я опять пообещала сделать так, как он советует.

Полицейские пошли мне навстречу и заверили меня, что «будут поблизости», но после звонка я на всякий случай решила проверить, насколько крепка моя оборона.

Дом, гараж и ворота во двор можно было запереть, и забор был слишком высоким, чтобы перелезть через него, разве что с помощью лестницы. Собаки будут в отдельных вольерах, а кошки — заперты в клетках.

Позади дома шла узкая тропинка, являвшаяся слабым звеном в моей системе безопасности. Однако изгородь была сделана из проволоки высотой восемь футов, тропинку обрамляли разросшиеся кусты ежевики, и я напомнила себе, что остается еще Клайв.

Он уже уехал, когда я пришла на работу утром, а днем Клайв позвонил и сообщил, что на ночь останется в Лондоне.

— Все в порядке? — торопливо спросил он.

— Да, — ответила я. А что мне еще оставалось? Но когда он положил трубку, я все еще слушала гудки и думала.

Я не могла обратиться к Николасу за помощью, потому что он сказал, что не работает и собирается отвезти в лондонский театр свою любимую тетю. Значит, эту проблему я должна решить сама. Я знала, что у меня не будет ни минуты покоя, если я оставлю гостиницу на ночь незащищенной. А это значит, я должна остаться здесь сама, но если тетя Анита узнает, что эти типы по-прежнему бесчинствуют, она не одобрит моего решения.

Мне оставалось лишь надеяться, что тетя Анита ничего не знает, и, когда я вернулась домой к ужину, моя уверенность в этом лишь возросла. К счастью, она была уже в курсе того, что один котенок, недавно родившийся в моей гостинице, очень слаб, и хотя я собиралась принести его домой, специально оставила его в клетке в качестве оправдания, почему не буду ночевать дома.

Тетя Анита забеспокоилась:

— Ты уверена, что все будет в порядке, дорогая?

Я могла на это только надеяться.

— А что такого? Салли всегда там ночевала, — напомнила я.

— Но это ее дом.

— Ну и что? Даже если бы Клайв был на месте, разве можно рассчитывать, что он станет поить котенка молоком каждые два часа? — Приведя этот аргумент, я быстро сбежала, чтобы тетя не принялась меня уговаривать принести котенка домой.

Я с грустью думала, что у котенка почти нет шансов, потому что мамаша отказалась от него и его приходилось кормить из ложки или из соски. Вернувшись в гостиницу, я тут же занялась кормлением, затем потеплее завернула котенка в одеяло и приступила к моему ночному бдению. Интересно, свет в доме и пристройке горит или выключен? В доме, конечно, выключен, решила я, полиция могла бы увидеть освещенные окна и разбудить меня. Я взяла спальный мешок Салли, прихватила пару подушек и расположилась на кровати в пристройке, время от времени отхлебывая из принесенной фляжки кофе и освещая фонарем спящего котенка.

Через два часа я опять покормила его и до этого момента совершенно не спала, напряженно вслушиваясь в тишину. Один раз я услышала, как кто-то пробовал открыть ворота. Я решила, что это дежурный полицейский, успокоилась и тут же услышала скрип гравия под тяжелыми, размеренными шагами, удалявшимися прочь. Я не собиралась засыпать и могла бы поклясться, что не сомкнула глаз, когда меня разбудил другой шум, источник которого я не могла определить, после чего воцарилась еще более жуткая тишина.

Я сонно подумала, что все-таки заснула, выбралась из спального мешка, нащупала фонарь и выбралась во двор. Хотя этот шум мог быть чем угодно, на улице стояла мертвая тишина, вольеры были заперты, лишь изредка доносилось сонное шевеление спящих собак. Но когда я обернулась на дом, мое сердце в ужасе забилось. Блуждающий свет фонаря отразился в ближайшем окне, и тут что-то, возможно стул, упало на пол, а окно превратилось в освещенный квадрат.

Опять полиция? Но я же заперла дом! Они не могли попасть внутрь. Но кто-то же туда вошел, кто-то с фонарем задел стул в поисках выключателя. Сомневаюсь, могут ли волосы вставать дыбом, но с моими в тот момент, точно произошло нечто подобное. Я решила, что лучше бы иметь дело с целой шайкой хулиганов, чем с этим незнакомцем, который медленно пробирался ко мне. Из окна он мог заметить свет моего фонаря, я выключила его и стояла не шевелясь, словно притянутая к земле магнитом.

Я ждала. Прошла минута, вторая — ничего. Никакого шума, никакого света. Потом распахнулась кухонная дверь, ведущая во двор, и я уставилась на темные очертания фигуры, но тут луч фонарика, описав широкую дугу, ослепил меня.

Я отпрянула в сторону, прикрыв глаза рукой, и крикнула:

— Клайв!

Смеясь и плача от радости, я бросилась к нему, и ему пришлось обнять меня, чтобы я не упала. Теперь была его очередь удивляться. Он отстранил меня, но продолжал поддерживать.