Ольга Лобанова - Любовь как спасение Страница 18

— Ну тогда я сейчас и начну тебя убивать. Деваться тебе все равно некуда, — парень решительно направился к доске, и тут Сашенька поняла, что не в силах сделать ни шагу — ни вперед, ни назад. От страха она опустила голову — и увидела под собой бездонную пропасть. Это был конец, она это почувствовала всем своим крошечным существом, и спасти ее некому. Голова закружилась, Саша вскинула руки, пошатнулась, страшный мальчишка стал уплывать, уплывать… Парень, видно, сообразил, что еще секунда, и эта девчонка грохнется в яму, — и успел подхватить ее на руки. Через несколько секунд Сашенька очнулась, увидела перед собой лицо парня и крепко-крепко зажмурила глаза — теперь она в смерть уже верила.

— Так и быть, живи! — Парень поставил Сашу на землю, смачно сплюнул и быстро скрылся в своем подъезде.

Она никогда и никому не рассказывала, как близка была в тот момент к гибели, и больше ни разу не видела того парня. Вскоре деду дали отдельную квартиру в Сокольниках, и они навсегда уехали с Чистых прудов.

Теперь, спустя тридцать пять лет, она опять падала в пропасть, и ей опять неоткуда было ждать спасения. Александра думала только о том, как бы найти силы съездить завтра в больницу и еще раз — в который за последние годы! — пережить это унижение. Признаться персоналу, что это она — жена того алкаша, которого привезли ночью, было для нее страшным унижением. В душе не было ни тревоги, ни сочувствия мужу, зато была абсолютная уверенность, что он и на этот раз выпутается без особого труда. И если она не уйдет от него, все начнется сначала: бесконечный кошмар из пьянок, лжи и разговоров о призрачном богатстве, который разрушал ее душу, ее тело, лишал уверенности в себе. Отнимал саму надежду на то, что можно жить иначе.

Утром Александра нашла Толика уже в общей палате: как она и предполагала, травмы оказались средней тяжести и уже не требовали реанимационного вмешательства. Синюшного цвета, заросший щетиной, с заклеенным носом и загипсованной рукой алкаш предстал перед ее взором, и это был ее муж.

— Сашуль, ты уж извини меня, так получилось, — невнятно забормотал Толик. — Мы чего-то с тобой обсудить хотели — я не помню, что… Но давай все потом, когда выпишусь.

— Да, потом, — что она еще могла сказать?

Заглянувший в палату врач сказал, что, в общем-то, ничего страшного — покой и диета. А через пару недель отпустит домой.

Она спустилась в вестибюль больницы с вполне осознанной мыслью, что если сейчас же не сделает что-то из ряда вон выходящее, то сойдет с ума или умрет от разрыва сердца. Александра начала судорожно искать в сумке театральный билет, на котором записала телефон того брюнета с легкой проседью — как его, Константина. Он подвозил ее до театра, куда неделю назад она отправилась одна. Ее верная спутница Аленка была занята в университете, и чтобы не завыть от тоски в пустой квартире, Александра решила пойти в театр в гордом одиночестве. Опаздывала, на улице подняла руку, чтобы остановить частника. Побаивалась немного — частники все больше бомбили на старых полуживых машинах, но остановилась более чем приличная иномарка. И более чем приличный водитель спросил, куда ей ехать. По дороге познакомились, разговорились и как-то сразу пришлись друг другу. Денег водитель не взял, сказал, что извозом не занимается, а остановился просто так — было ему скучно и одиноко в тот момент, а тут симпатичная женщина с протянутой рукой.

— Если еще когда нужно будет вас подвезти, звоните. Всегда к вашим услугам.

Александра записала телефон больше из вежливости, чтобы не обидеть человека — помог все-таки. После спектакля хотела выбросить использованный билет, но не выбросила — почему, и сама не знала. Несмотря на все тяготы и разочарования последних лет Саша не могла решиться даже на легкий флирт. Не потому что свято блюла верность мужу, но ей казалось пошлым и недостойным кокетничать и уж тем более ложиться в постель с чужим мужчиной только потому, что ей изменяет муж. Но сейчас углубляться в столь тонкие переживания у нее не было сил.

Через час она ходила по чужой квартире и рассматривала чужие картины, книги, большую фотографию, на которой улыбающийся Константин обнимал красивую шатенку с большими умными глазами. В квартире было уютно и чисто, но присутствия женщины не чувствовалось.

— А где твоя жена?

— Умерла в прошлом году, сердце. Теперь вот живу один, — Константин развел руками, показывая, что так много места ему одному, в общем-то, и не нужно. — Сын — летчик, служит на Дальнем Востоке.

Александре нравился этот дом — простой и теплый, нравился его хозяин, чем дальше, тем больше нравился. Она чувствовала, как медленно, шаг за шагом, вырывается из плена собственной жизни. Они пили вино, смеялись, танцевали и опять пили вино. Константин ни о чем не расспрашивал, и Александра ничего ему о себе не рассказывала. Но и без этого тем для разговоров у них находилось предостаточно — словно знали друг друга давным-давно. Впервые за последние годы она чувствовала себя молодой, красивой и абсолютно свободной. То ли вино кружило голову, то ли какие иные процессы активизировались в ее организме, но заросшее щетиной лицо мужа уплывало в ее сознании все дальше и дальше, пока не превратилось в крошечную точку синюшного цвета и не исчезло совсем.

— Что у тебя с глазом? Травма? — наученная горьким мужним опытом, она еще в день знакомства заметила, что левый глаз Константина всегда немного прикрыт. Это совсем его не портило, но придавало 88 лицу какое-то смешливое выражение, казалось, что он все время подмигивает собеседнику.

— Да… Очень давнишняя и полученная при весьма неординарных обстоятельствах. Не поверишь, но мне ее нанесла совсем маленькая девочка, кстати, тоже Саша. А я к тому времени был уже здоровенный лоб — лет двенадцать-тринадцать. Мы жили тогда на Чистых прудах, и я побил одного ужасно противного мальчишку, он все время ябедничал, всех закладывал. Надо же, забыл, как его звали.

— Гриша Кучер! — выпалила Александра. — И вовсе он был не противный, просто всегда голодный, а я его очень любила и решила тебе отомстить…

Константин смотрел на нее глазами очарованного жирафа.

— Так, значит, я из-за тебя стал второгодником? Из-за тебя меня не приняли в летное училище?

— А почему твои родители не пришли тогда к моей бабушке? Не поскандалили? — этот вопрос ее действительно мучил.

— Я им сказал, что упал неудачно на ту железяку во дворе, — Константин, видно, никак не мог справиться с шоком — такая встреча через целую жизнь! — Отец у меня кадровый офицер, ну разве я мог ему сказать, что меня такая пигалица оприходовала? Позор же, на всю жизнь.