Сонда Тальбот - Запомни мои губы Страница 2

— Брось, — подавила Пэтти последние всхлипы, — неужели ты думаешь, что мне станет легче, если я напьюсь в каком-нибудь клубе? Может, конечно, и станет, но ненадолго. Не волнуйся. — Она провела рукой по красным щекам и вытерла блестящие дорожки слез. — Я приду в себя. Это, наверное, уже звучит смешно, но я постараюсь взять себя в руки… Что, собственно, я и делаю весь этот год, да только не выходит… Почему я такая слабая? А, Леа? Есть сильные женщины, которые идут наперекор обстоятельствам, рвутся в бой… А я сижу, как побитая собака, и уже год зализываю свои раны…

На это Леа нечего было сказать. Она никогда не попадала в ситуации, в которых требовалось собрать все свои силы, всю внутреннюю энергию и броситься, как выразилась Пэтти, в бой. Она никогда не чувствовала ледяного ветра одиночества, не знала, что такое быть брошенной, покинутой, оставленной… Она не была несчастна, но и не была счастлива. Пожалуй, Леа могла бы считать себя счастливой, если бы не крошечный червячок, подтачивавший ее душу все те годы, которые она прожила в браке. Она не знала, не понимала, что мешает ей считать себя счастливой. Она лишь чувствовала, что есть какая-то капля, какая-то малость, мешающая ей запомнить мелодию своего любимого сна и напеть ее наяву.

Элеонора Блумин (знакомых и друзей она просила называть себя Леа — ей нравилось это имя) была довольно жизнелюбивой и яркой девушкой. Ей было двадцать. Серо-зеленые глаза, маленькая, но эффектная родинка под левой бровью, гладкие каштановые волосы, темным шелком стекающие по плечам, хрупкие плечи… Она производила впечатление чего-то воздушного, эфирного, недосягаемого. Яркие платья из желтого или красного шифона, схваченные широким поясом, великолепно смотрелись на ее худенькой фигурке. Свежий аромат духов и позвякивание серебряных браслетов на руках дополняли этот полусказочный образ повелительницы эльфов. Мужчины смотрели вслед этой девушке с летящей походкой, и им казалось, что мимо них пронеслось видение, фея, легкая, изящная, такая же, как и ее имя — Леа.

Ричи Майер, как и многие другие, с первой же встречи был покорен этим сказочным существом. Но не стал в этом признаваться. Ричи привык покорять, а не быть покоренным.

И он занял выжидательную позицию — у Леа было слишком много поклонников, а он не блистал особыми достоинствами, которые могли бы выделить его среди конкурентов. Он не был лучшим в сборной по бейсболу, не был отъявленным хулиганом, не был Эйнштейном местного значения или Бернсом американского разлива. В общем, единственное, к чему Ричи проявлял способности, было умение делать деньги, чем он едва ли мог привлечь независимую и умную Леа.

Однако в изобретательности и стратегическом таланте Ричи было мало равных: за каких-то полгода он умудрился настолько войти в доверие к Леа, что она считала его одним из своих лучших друзей. Он был внимательным слушателем, хорошим собеседником, умеющим поддержать разговор и не наскучить девушке утомительными подробностями, связанными с делами. Он был неплохим психологом (одним из тех «доморощенных» знатоков человеческих натур, которые могут просчитать, что ожидать от того или иного человека) и даже давал Леа советы, касавшиеся любовных дел. А потом, когда Леа наскучили слишком эмоциональные натуры ее молодых людей, он ненавязчиво предложил ей себя — такого спокойного, знающего, опытного. И Леа захотелось попробовать доселе неизведанный плод…

Выяснилось, что плод не так уж и плох. Тем более, он разительно отличался от тех, что она пробовала раньше. Это влекло Леа еще сильнее. Любовь к разнообразию иногда играет с людьми злую шутку — в погоне за оригинальностью они растрачивают не только драгоценный дар чувства, но и самих себя, забывая о том, кто они есть и зачем погнались за этой зыбкой иллюзией. Так случилось и с Леа. Традиционный набор мужских ужимок и прыжков уже был ей известен. Поэтому незнакомая ей стратегия Ричи сработала отлично — вскоре воздушная красавица Леа Блумин сходила по нему с ума. Он же по-прежнему держался независимо и немного отстраненно, выдерживая взятую на себя роль одинокого и свободолюбивого мужчины.

Ричи Майер терпеливо ждал того момента, когда Леа окончательно сдастся на милость победителя и признает свое полное поражение. Но Леа были чужды уловки и условности, она не вписывалась в ту схему, которую нарисовал для нее Ричи. Он талантливо играл свою роль, а она просто любила, уверенная в порядочности и чистоте намерений своего возлюбленного. Возможно, именно безыскусность ее поведения и заставила Ричи в конечном итоге сделать ей предложение. Он понимал, что Леа влюблена, однако той полной покорности, зависимости, в паутину которой ему хотелось завлечь девушку, Ричи так и не добился. После года таких странных взаимоотношений Ричи не выдержал. Как Ретт Батлер в «Унесенных ветром» он осознал, что Леа единственная девушка, которая достанется ему только в том случае, если он женится на ней. И Ричи Майер, тонкий стратег и тактик, пошел в один из самых дорогих ювелирных магазинов для того, чтобы заказать самое лучшее кольцо для своей невесты.

Предложение прозвучало просто и спокойно, но для Леа этот миг был наполнен таким волшебством, что она даже не заметила того, что ее жених, в сущности, не так уж и преклоняется перед таинством брака, считая это дело таким же обыденным, как оформление очередной сделки. Правда, свадьба была довольно шумной — но как же без этого? Ричи Майер, на тот момент уже преуспевающий делец, не мог упустить шанс завязать новые знакомства и покрасоваться своим очередным успехом — женитьбой на красавице Элеоноре.

После женитьбы Ричи перестал называть девушку «Леа», выбрав вариант попроще — «Нора». Имя Леа никогда ему не нравилось — в нем было что-то недоступное для Ричи, словно та часть Леа, которую ему не удалось завоевать, заключалась именно в этом имени. Но, несмотря на упорство Ричи, сокращение «Леа» не было забыто. Ее друзья: Пэтти, Пинки и Брэйн (шутливые прозвища двух молодых людей) и бармен Эдди по-прежнему называли ее Леа, совершенно равнодушно относясь к раздраженным взглядам, которые на них при этом бросал Ричи.

Но, как в известной поговорке, «капля камень точит». Несмотря на то, что имя «Леа» не было забыто, сама Леа очень изменилась за семь лет замужества. И Ричи не зря ждал этих перемен — из легкой, уверенной в себе и самостоятельной девушки Леа потихоньку превращалась в предмет его домашнего обихода.

Первую серьезную победу Ричи одержал, когда убедил Леа в том, что ей не нужно работать. Правда, слово «убедил» не очень подходит к тому, что сделал Ричи. На протяжении года он беспрестанно давил на Леа, назойливо доказывая ей, что ее труд абсолютно бесполезен, потому что дома она могла бы сделать гораздо больше. Денег, мол, Ричи приносит достаточно, поэтому не имеет смысла с утра до вечера пропадать на работе и получать «какие-то гроши». Леа работала флористом — создавала цветочные композиции, которые неплохо расходились, но не приносили сногсшибательных прибылей, хотя слова Ричи о «грошах» тоже не были правдой. И все же Леа уступила — уступила впервые и серьезно. Уступила потому, что устала спорить.