Mara Palpatyne - Предпоследняя былина Страница 24

А мама моя – бывший Глашатай Семейства. Это тот, кто ходит улаживать дела с другими Семействами. Войн между фамилиарами не бывает, а вот недоразумения случаются. Например, не поделят территорию, или детеныш потеряется, или половодье затопило часть общих угодий. Вот тогда моя мама и нужна была – чтобы договориться, помочь или разобраться. А еще она слыла большой умницей и красавицей. Альба говорит, что я – весь в нее. Ой, как сказал-то… Не думаю, что я умница и красавец, просто похож. Но ведь я еще вырасту, тогда и посмотрим, чья стая в крови взыграет.

…

Мне почему-то думалось, что Одесса будет похожа на пристань Стольного – каменные бордюры, полуразрушенные строения, на холмах – обычные дома… Но нет. Мы стояли на песчаной косе, перед невозмутимой гладью моря, из которого то тут, то там торчали иглы каких-то то ли шпилей, то ли абстрактных железяк.

Однако, судя по всему, для хозяйки это не было неожиданностью. Она подошла к воде и что-то сказала. Примерно с минуту ничего не происходило, а потом прямо у ног Виктории высунулась девичья голова, принадлежащая, судя по всему, кому-то из русалочьего народа. В общем, шушукались эти двое некоторое время, не обращая внимания на то, что холодно, между прочим, стоять было!

– Этерн, ты с Пушинкой и пуссикетом подождешь нас здесь.

Подождешь? Ой, да ради бога. А вы-то куда?

Но вслух так ничего и не сказал, я ж типа дуюсь. Но хозяйка сняла приседельные сумки, потом как-то по-особому их перекрутила и закинула за плечи. Оксана тоже что-то сняла со своего скакуна. А потом они пошли прямо в воду! Когда она была им уже по колено, до меня, наконец, дошло…

– Эээээ!!! Вы меня что, тут оставите, а сами – внутрь?! В смысле, вглубь?! Я так не играю! У меня долг – защищать хозяйку! Да и вообще… Скучно тут торчать, – заканчиваю менее бурно, но упрямо.

И никакой реакции. Нет, я не понял!

– Да я Пушинку покусаю, я пуссикету усы повыдираю, я обижусь, в конце концов!!!

Ноль внимания. Эй, я тут что, тихо сам с собой? Что за воспитательный момент такой?! Я тут не останусь. И плевать, что под водой не знаю как дышать! Не буду тут торчать, не буду, не буду!!!

Вздыхаю, обреченно зажмуриваюсь и несусь прямо в воду. Помирать, так с брызгами!

…

А еще я простыл. Недовольно шмыгаю носом и опять забираюсь под одеяло. Эх, хороша, однако, квартирация в публичном доме… Одеяла тепленькие на всех выдают. И за ушком чешут…

– Терни, я тебе молоко принесла. Можно?

О, а это – хозяйка нашей импровизированной гостиницы. На самом деле ее зовут Анной, но она сказала, что откликается исключительно на Мурку. А еще у нее маленькие сильные ладони, длинные темно-каштановые волосы и на носу болтаются какие-то стекляшки, как объяснила Мурка – для того, чтобы лучше видеть. Все морские русалки, как оказалось, носят или очки, или линзы, потому что на суше их зрение немного ухудшается. А еще у них хвост может превращаться в ноги и обратно. Как мне объяснили муркины девочки, это зависит от того, где они находятся. Странно. Наши болотные или речные русалки так не умеют. Они окончательно и бесповоротно не-люди. А Милка и ее рыбоньки – ну совсем как обычные мечники пахнут. Только что примешивается аромат моря, соли и водорослей.

– Терни, ты что, уснул? Пей давай.

Ой, что-то я задумался. Оказывается, Мурка уже некоторое время стоит рядом и терпеливо ждет, когда я соизволю обратить внимание на миску с теплым молоком.

– Ой, извините, пожалуйста. Я задумался, – отвечаю виновато и сую нос в тепло.

– Пей, пей. Тебе полезно за здоровье. В смысле, для здоровья. Я специально Деметру просила с тобой поделиться.

– А кто такая Деметра? – любопытствую, отрываясь от угощения, ооооочень вкусненького, кстати.

– Это дельфин, у нее недавно малыш родился, – умильно улыбается хозяйка дома.

От неожиданности я поперхнулся и закашлялся. Мурка недоуменно смотрит на меня, потом советует:

– Запей молочком, должно помочь.

– Так это что же, дельфинье молоко?!

– А ты какого хотел? Коровьего? Где ж я тебе под водой корову найду живую? Дохлых иногда приносит теченье, но по техническим причинам с молоком там проблемы. А что, невкусно, что ли? – удивленно спрашивает Мурка, – У нас таким молоком особенно почетных клиентов поят. Оно и вкусное, и полезное, и… в общем, потенцию поднимает.

– Чего-чего поднимает? – переспрашиваю незнакомое слово.

– Ну… – девушка неопределенно взмахивает рукой, а потом усмехается, – Тебе еще рано об этом знать. Да и не пригодится это пока что…

– Злая вы, Мурка. А за молоко – спасибо. Оно и правда очень вкусное. Я это от неожиданности так…

– Не за что, Терни. Ты как себя чувствуешь? Может, спустишься, посидишь с нами? Обещаю, ни одному клиенту тебя не отдам, буду сама рядом сидеть…

– Зачем? – не понимаю я.

– А моя кожа очень выгодно смотрится на фоне твоего шикарного меха, – отвечает она и радостно хохочет.

Хозяйка меня убьет. А может и не убьет. Все равно они с Оксанкой носятся по Одессе. И я, кажется, особо там не нужен. А с девочками не так скучно… Да и люблю я ласковые женские руки.

Некстати вспоминаю Кудрявую. Эх… Когда же мы назад-то поедем?… А то воды вокруг – хоть топись, а огонь отсутствует напрочь. Я скучаю. Очень-очень. На самом деле.

– Терни, ты идешь?

– Да, Мурка, уже спускаюсь.

Глава 19

Почему витязь может всю ночь провести на ногах, охраняя своих спящих спутников?

Потому что днем он может преспокойно отдохнуть, дремая в седле. Этерн, сколько бы он на меня не сердился, предупредит об опасности заранее, а значит – можно спокойно расслабить разум и тело, как учили нас старые отшельницы – Яги из лесов у края Зоны.

У витязей сон бывает двух видов – полный, которым мы спим в казармах, и половинный, походный. Бывают еще вещие сны, вот только у меня таких ни разу не было. Когда ты спишь полусном, у тебя есть время все обдумать. Хотя направления своим мыслям ты чаще всего задать не можешь. Это все-таки сон, пусть и более осознаный.

Временами я просыпалась, чтобы оценить обстановку. Почему-то всякий раз, когда такое случалось, я видела сизарей. Иногда они кружились над нашим отрядом, иногда сидели на ветвях придорожных деревьев, провожая взглядами нашу кавалькаду.

И я с улыбкой опять погружалась в сладкую полудрему. Все хорошо. Конечно, я безоговорочно верила Этерну, но точно знала – если сизари Виталии рядом – значит, опасность очень далеко.

Сестра Виталия – моя крестная. Когда-то она была влюблена в мою маму-дарительницу, хотела сделать ее своей женой, но та предпочла сама жениться на моей маме-хранительнице. Теперь понятно, в кого я такая? Ну а Виталия так и не женилась, да и замуж не вышла. Осталась одна, хотя, конечно, жила иногда с какими-то женщинами. А когда мне исполнилось сорок дней – стала моей крестной.