Стеф Холм - Магия остролиста Страница 3

По дороге на ту сторону ручья Санта-Паула Джон дал своей идее оформиться.

Джон брел на неверных ногах по узкой тропинке и таращил глаза, выискивая в темноте кусты остролиста. Вдруг по его лицу мгновенно пробежала ослепительная вспышка света. Он замер. Тот, кто стеганул его лучом своего фонаря, как видно, его не заметил, потому что луч скользнул дальше, не задерживаясь. Человек с фонарем, судя по всему, не стоял на месте. Было видно, как сноп света скачет вверх по склону вместе со звуком удаляющихся шагов.

Джон припустил следом за световым пятном, и, по мере того как фигура человека с фонарем виделась ему все более и более отчетливо, глаза его раскрывались от удивления все шире.

Изабель!

Хоть он и не был сильно пьян, его попытка идти бесшумно провалилась. Изабель резко развернулась, фонарь в ее руке дернулся в сторону. Джона ослепило сверкающей белизной. Он выругался про себя. Затем луч уперся в землю. Обросшая по краям толокнянкой тропинка, на которой они стояли, была достаточно освещена, чтобы им видеть друг друга.

Какое-то время оба стояли молча.

Он заметил, что она в фартуке, без шляпы, и в руках у нее корзина. Ее черные волосы были заплетены в толстую косу, которая усиливала бледность шеи и покоилась на груди как ласкающая рука. Цвет глаз было невозможно разобрать. Лицо напоминало правильный овал, линия губ нежно изогнута. Тонкие полукружья бровей выдавали чувствительность натуры. Он бы ни за что не подумал, что сумасшедшая женщина может быть так хороша.

Она заговорила первой, с любопытством разглядывая наволочку на его плече.

— Что ты здесь делаешь?

— Видать, то же, что и ты, — протянул он, разбавляя свою речь остатком родного техасского наречия.

— Ну так делай, что хочешь, только не здесь, а подальше. — Она ткнула пальцем в темноту. — Это место за мной.

— Кто это сказал?

— Это я тебе говорю. Я тебя опередила.

Качнув фонарь взад-вперед, она указала ему на разницу их позиций, но в этом не было никакого смысла, все равно что считать выпивку наперстками. Земля не принадлежала ей. Он мог находиться там, где ему заблагорассудится.

— Всего лишь на шаг, — сказал он и одним махом пересек пространство, разделявшее их. — Теперь мы сравнялись. Что ты на это скажешь?

Она нахмурилась и надула губы. Он опустил глаза и принялся разглядывать ее лицо вблизи. Ротик был очень соблазнительный. Они стояли так близко, что фонарь грел его бедро. По крайней мере он был уверен, что это пламя керосинки. Ему еще в жизни не доводилось испытывать жар от присутствия рядом женщины.

— Да ничего не скажу, — произнесла она одними губами. Погрузившись в созерцание ее рта, он напрочь позабыл о том, что они разговаривали, и не сразу сообразил, что она имеет в виду.

Он прочувствовал вызов, заключавшийся в ее ответе, лишь когда Изабель повернулась и пошла прочь, унося с собой фонарь, отчего вокруг него сразу воцарилась непроглядная темень.

Наволочку с его плеча сдуло ветром, а он все стоял не шелохнувшись. Потом, бормоча ругательства себе под нос, нагнулся, поднял свою котомку и пошел вслед за женщиной.

Изабель слышала шаги за спиной все ближе и ближе. Она изо всех сил старалась не подать виду, что знает, где он. Но это было очень трудно. Его присутствие наполняло собой все пространство вокруг нее, давило напором непреклонной мужественности.

Он был даже выше, чем ей представлялось. Макушкой она едва доставала ему до подбородка. Когда она посмотрела в его лицо, у нее защемило под ложечкой, и это ее обескуражило. Сказать, что он был красив, значило ничего не сказать. Даже во мраке ночи его лицо поражало необъяснимой мощью и властностью выражения — квадратные выдающиеся скулы, прямой лоб и жесткий, но в то же время чувственный рот.

Ее муж тоже был красив. Они были женаты меньше года, когда он покинул ее. Он не пытался вовсе скрыться из виду, периодически появляясь то тут, то там, пока наконец не осел в Сан-Диего. Она ждала два года, надеясь, что он образумится и вернется. Этого не произошло, и она подала на развод. Пережить такое было нелегко, и с тех пор мужчины потеряли в ее глазах всякую привлекательность.

Ее отношение к мужскому полу нельзя было назвать ненавистью. Просто после плачевного опыта жизни в браке она стала осторожной и оберегала свое сердце от возможных волнений. Ошибки, подобной той, она никогда больше не совершит.

Краешком глаза она наблюдала, как он взбирается по склону оврага к кустарнику. В его движениях сквозили твердость и упрямство. Линия его плеч говорила ей, что он не из тех, кому можно указывать, что делать. И все же она пришла сюда первой.

На противоположном, более отлогом берегу копошилась уйма народу, но она ушла дальше, к самому ивняку, потому что знала — там ягод больше. Оказывается, Джону тоже было это известно.

Свет отражался на глянцевитой поверхности листьев кустарника. В Калифорнии остролист имеет жесткие, остро зазубренные по краям листочки. Изабель взяла с собой пару перчаток, чтобы не исцарапать руки. Кроме того, у нее с собой фляжка воды, печенье с джемом и лимонный леденец, чтобы во рту не пересыхало.

Она поставила фонарь на землю, изо всех сил стараясь забыть, что где-то совсем рядом Джон шарит по кустам. Они разделились: Изабель пошла по левой стороне зарослей, Джон — по правой.

Керосиновый фонарь достаточно ярко освещал пространство вокруг нее, тогда как Джону приходилось промышлять в абсолютной темноте. Улыбка против воли овладела уголками ее рта. Она попыталась согнать непрошеную гостью с лица, закусив губы, но та упрямо вылезала обратно. Его самоуверенность раздражала ее. Он хочет честной игры? Пожалуйста. Благодаря ее предусмотрительности у нее есть ряд неоспоримых преимуществ перед ним.

Ну кто виноват, что он не додумался прихватить с собой ни еды, ни огня? Должно быть, не рассчитывал долго здесь проторчать. Она же, напротив, запаслась всем необходимым, чтобы можно было работать всю ночь.

Изабель принялась трудиться, непрерывно думая о награде и о том, как она потратит деньги. Немного погодя взглянув на часы, прикрепленные булавкой к корсажу, и обнаружив, что уже почти три часа, она заставила себя сосредоточиться на работе. В корзине оставалось еще столько места!

Спина болела оттого, что приходилось постоянно наклоняться. Колени, несмотря на то что она подкладывала под них маленький плетеный коврик, покрылись синяками.

С приближением рассвета Изабель и Джон все ближе и ближе сходились в центре остролистовых зарослей. За все это время между ними не было произнесено ни единого слова. Ее это не волновало.