Энн Саундерс - Круги судьбы Страница 30

В следующий раз, когда зазвонил звонок, это была она.

— Кэти!

— Во плоти, моя дорогая! Эдвард хотел поехать со мной, но я сказала, что у нас тут девичник. Как ты, моя блондинка? О Господи!

Анита неуверенно рассмеялась:

— Что, так заметно?

— Немного. Скажи же тетушке Кэти, кто тебя обидел!

— Один мужчина. Но это не то, о чем ты думаешь.

— И очень жаль. Это бы означало, что ты больше не сохнешь, сама знаешь по кому. Ну, давай рассказывай.

— Это представитель страховой компании, и он расспрашивал меня про тот день. Наверное, Рок Беннет обратился за компенсацией стоимости после гибели своего самолета. Конечно, никто не заплатит столько денег, не проведя тщательного расследования. Смешно, но…

— Что?

— Кажется, он больше всего интересовался тем, что Фелипе оставался на некоторое время один с Моникой Перриман, чем всем остальным.

— О Господи! — беспомощно воскликнула Кэти.

— Ты что-то знаешь?

— Не спрашивай! — взмолилась Кэти. — Зачем ворошить прошлое?

— Я и не ворошу. Оно само ко мне возвращается.

— Хорошо, дорогая моя. Есть чем смочить горло?

— Джин!

— Отлично. Спасибо. Ну, с чего бы начать…

— С Фелипе.

Кэти ласково посмотрела на Аниту и взяла ее за руку.

— Неужели мир все еще вертится вокруг него?

— Да, Кэти.

— Значит, сейчас ты расстроишься. Когда я уезжала, он был обвинен по подозрению в воровстве.

— В воровстве? Но это же смешно! Что он украл?

— Драгоценности Моники Перриман. Клод Перриман обратился в страховую компанию, поэтому к тебе и приходил этот агент. Мешочек, в котором Моника носила свои украшения, так и не был найден — ни на ее теле, ни возле самолета, и как ни неприятно мне это говорить, но у Фелипе было и время, и возможность.

— Что я сейчас и подтвердила в беседе с агентом, — с горечью закончила Анита. — Да, кажется, я очень помогла следствию. Но ведь, — с надеждой продолжала она, — нельзя же приговорить человека только потому, что у него была возможность взять что-нибудь. Нашли ли какие-нибудь украшения?

— Еще нет.

Анита с облегчением вздохнула и посмотрела на Кэти.

— Что-то еще?

— Ну, — осторожно начала Кэти, — еще куча денег, за которые он никак не может отчитаться.

— Какие деньги?

— Те, что он выплатил тебе за дом.

— Опять я! Кажется, я тащу его на плаху. Но я не понимаю, Фелипе ведь не беден.

— Нет, он человек состоятельный. И весьма благоразумный. Он знает, что когда-нибудь ему придется уйти с арены, поэтому все деньги, которые зарабатывает, инвестирует в те или иные предприятия.

— Получается, что все его деньги вложены в дело и он не может взять их?

— Конечно, может. Но потребуется некоторое время, хотя и это не проблема — если вдруг ему понадобится большая сумма наличными, банк будет рад выдать ссуду. Дело в том, что Фелипе ничего такого не делал. Он заявляет, что Пилар купила дом на свои собственные деньги.

— А откуда у Пилар столько денег?

— Вот именно!

— Погоди, — сказала Анита. — Это все пустые рассуждения, потому что у Моники Перриман не было с собой драгоценностей.

— Не было?

— Нет. Она собиралась уйти от Клода. Она сама мне говорила об этом еще тогда, в аэропорту, еще прибавила что-то такое странное, чего я не поняла тогда, только гораздо позднее… В двух словах, Моника считала, что сполна расплатилась за дорогие украшения, она их называла безделушками, которые покупал ей Клод, и мне кажется, она их где-то спрятала, чтобы потом продать и обеспечить себе приличную жизнь.

— Ты ведь очень любишь Фелипе, да? — ни с того, ни с сего вдруг спросила Кэти.

— Нельзя перестать любить человека только потому, что он тебе не подходит. Но я не понимаю, какое это имеет отношение к тому, что я тебе рассказываю.

— Разве? — Кэти подалась вперед и накрыла теплой ладонью руку Аниты. — Детка, будь разумной, зачем же подгонять факты под ситуацию? Клод и Моника Перриман очень любили друг друга. Моника с нетерпением ждала возвращения к Клоду. Она радовалась возвращению, как ребенок.

— Откуда ты знаешь?

— Ты сама мне об этом сказала. Ты сказала это Эдварду, Клоду и его экономке. Помнишь, тогда вечером, у Клода?

— Я соврала.

— Ой, Анита! — с сожалением произнесла Кэти.

— Да, я соврала тогда, а не сейчас. Моника Перриман действительно сказала мне, что уходит от Клода.

— Но она любила его, — тихонько вставила Кэти.

— Да, любила его, но не его жизнь. Я никогда об этом раньше не думала, но моя жизнь с Фелипе могла быть похожа на их брак. Не считая того, что у Фелипе больше чувств ко мне, чем было у Клода.

Кэти, нахмурившись, выслушала критику своего бывшего работодателя, но достаточно дружелюбно заявила:

— Хорошо, тогда ты соврала. Но почему?

— Разве непонятно? Ты же видела Клода Перримана. Могла бы ты сказать ему или любому другому недавно овдовевшему мужчине, что жена собиралась от него уйти? Что Моника ехала к нему тогда только затем, чтобы лично объясниться, так как, считала она, это менее жестоко, чем писать письмо?

— В таком случае — конечно нет, но зачем надо было врать так изобретательно?

— Клод умеет очаровывать. Он обаятельный. Я только посмотрела на него и не могла не сказать. Он был как маленький мальчик, выпрашивающий конфетку. Понимаешь?

— Да, — ответила Кэти, помрачнев, — понимаю.

— Потом я очень жалела об этом.

— Потом? То есть сейчас?

— Нет, тогда же. Он оказался подлым и жадным. Я все очень хорошо помню. Он спросил меня про украшения. А потом начал ко мне подкатываться.

— Подкатываться?

— Ну да, прикрываясь своим несчастным положением, начал подбивать ко мне клинья. Сказал, что я очаровала его и мы могли бы тайно встречаться.

Кэти тихонько прихлебывала джин с апельсиновым соком. На этих словах она с такой силой поставила стакан на столик, что содержимое фонтаном взметнулось вверх и выплеснулось из стакана. Она сильно побледнела:

— Это уж слишком! Я немного знаю Клода Перримана, и он относился ко мне, да и к любой другой женщине несколько отстраненно, демонстрируя лишь уважение, и ничего больше. Вот смешно, я почти тебе поверила, пока ты не обозвала Клода Перримана бабником.

— Я ничего не выдумала, — упрямо настаивала Анита. — Это правда.

— Докажи, — нервно сказала Кэти.

— Как? — беспомощно воскликнула Анита. — Ой, погоди, наверное, это можно сделать. Моника Перриман ведь это сказала еще кое-кому.

— Да? — недоверчиво переспросила Кэти, и, хотя щеки ее немного начали розоветь, взгляд оставался по-прежнему угрюмым, и Аните было неловко.