Сара Роуз - Фарфоровая куколка Страница 36

Патрик не поверил ни единому слову Шон.

Он все понял.

Но настроение испортилось, оттого что он не мог объясниться с Рейчел. Удрученно вздохнув, он подошел к окну. Чуть отодвинул тяжелую занавесь и стал смотреть на улицу. Там шел дождь. Унылый и серый. Патрик бессмысленно смотрел на мокрую улицу, мокрых прохожих, мокрые машины. Дождевая завеса вобрала в себя огни города и размазала их тускло мерцающим слоем. Он слушал слезливый голос дождя и понимал его. И ему казалось, что дождь тоже понимает его хмурое состояние. Он отбивал своими струями по подоконнику какую-то одному ему ведомую печальную мелодию. Он стучался в стекло, пытаясь рассказать о безумной страсти, жившей в душе темной тучи. Он падал и ударялся о лужи, растворяя в ней соленые слезы непогоды.

И именно сейчас Патрик понял, как он любит Рейчел. Он никогда не задумывался, насколько сильно дорожит он тем нежным и хрупким чувством, которое испытывал к ней.

Он это чувство пронес через годы.

Он сберег его в душе.

Он столько лет прятал его от посторонних глаз.

Он был верен ему.

Всегда.

Но Рейчел он больше не звонил.

Когда на следующий день она проснулась, лайнер уже нес Патрика в далекую Индию.

Всю следующую неделю у Шон было отвратительное настроение. И всему виной был разговор с ее бабушкой, миссис Хилтон. Он никак не выходил из головы девушки. Она не хотела верить, что все, что она услышала об отце, правда. Но в душу закралось какое-то беспокойство.

К концу недели Норманна перевели из реанимации в палату интенсивной терапии. Врачи больше не опасались за его жизнь. Но подтвердили, что он никогда не сможет двигаться самостоятельно. Шон поехала к нему одна. До этого они были здесь с мамой, но их не пустили к нему. Рейчел тогда побеседовала с его лечащим врачом, который заверил ее, что жизнь Норманна вне опасности.

Увидев отца, лежащего в одиночестве в просторной светлой палате, Шон испуганно закрыла лицо ладошками. Некоторое время она стояла так, не двигаясь, боясь открыть глаза. Ей было страшно вновь взглянуть на него, но она нашла в себе силы это сделать. Норманна трудно было узнать. Лицо его было похоже на огромный, раздутый мяч синего цвета. Оно все было покрыто ссадинами. Помимо этого он был упакован в гипс по самую шею. Рядом с его кроватью стоял штатив с прикрепленной к нему капельницей, из которой неспешными каплями поступало лекарство в его вену.

Норманн увидел дочь, стоявшую в проеме двери, и попробовал улыбнуться ей.

— Папа, ты это сделал из-за мамы и Патрика? — Шон смотрела на этого человека с синим лицом и не верила, что перед ней ее отец.

— Они здесь ни при чем, — еле слышным голосом проговорил он.

— Не обманывай! И знай, Патрик больше не будет тебе мешать. Мама рассталась с ним. Из-за тебя. И она уже приезжала к тебе в больницу, только ее тогда не пустили. Она опять приедет. А ему я все подтвердила, сказала, что вы с мамой скоро поженитесь.

Норманн опять попытался улыбнуться. По его лицу было видно, что он собирает все силы, чтобы ответить.

— Ты не должна была этого делать, Шон. — Он с грустью смотрел на дочь своими опухшими глазами. — Он ее любит. Сильно. Сердцем.

— Ну ты же ее тоже любишь!

— Я ее обманул и украл их любовь. Обманом заставил ее любить себя. А потом бросил… И еще… Я обокрал ее родителей…

— Не понимаю тебя.

— У моих родителей всегда были скромные возможности, а я хотел быть богатым. На моем пути встретилась твоя мама, и я понял — это мой ключ к успеху. Я не любил ее, но сделал все, чтобы жениться на ней. Уже потом я перевел все деньги ее семьи на себя и оставил твою мать ни с чем… Я принес много страданий твоей матери и ее семье.

Норманн с трудом дышал и еле выговаривал каждое слово. Но он должен был это сделать, потому что это было единственное, о чем он умолчал.

— Папочка, и все равно я хочу вас видеть с мамой вместе. Ведь сейчас все изменилось. Ты же ее любишь! — Шон уже сидела рядом, держала его ладонь в своей руке, и горькие слезы катились у нее по лицу.

Норманн бросил на нее уставший, потяжелевший взгляд и почти прошептал:

— Ты сможешь променять парня, которого любишь, на того, который нравится твоей маме?

Шон с непониманием посмотрела на отца.

— Конечно, нет! Это моя личная жизнь, — безапелляционно заявила Шон, не подозревая о подвохе.

— Вот и у твоей мамы есть своя личная жизнь… — От перенапряжения пот выступил у него на лице.

— А у тебя?..

— Есть ты. Этого уже много. Очень-очень много… — Он закрыл глаза, набираясь новых сил.

Шон смотрела на него во все глаза. Она слышала его тяжелое неровное дыхание… Вдруг он снова открыл глаза и еле слышно прошептал:

— Хочу видеть твою мать счастливой… А счастливой она сможет быть только с Патриком… Извинись перед ней… Пообещай мне… — Он резко замолчал, прикрыв глаза.

Шон испугалась и закричала что есть силы:

— Папа! Папочка!

На ее крик вбежала сестра, она, не церемонясь, выпроводила Шон за дверь со словами:

— Идите, идите, девушка, ему нельзя переутомляться.

— Он не умрет? — испуганно посмотрела на нее Шон.

— Разумеется, нет. Он просто слишком слаб. У него была большая потеря крови.

Шон стояла в коридоре госпиталя, и в ее подростковой душе что-то медленно переворачивалось. В ее голову стали приходить более зрелые и серьезные мысли…

Рейчел очень изменилась за последнее время. Она больше не улыбалась и мало разговаривала. Поначалу где-то в глубине души она надеялась, что Патрик позвонит. Как ненормальная летела на все телефонные звонки. Когда телефон молчал, просто снимала трубку и слушала длинный бездушный гудок, проверяя работу связи.

Он не звонил.

Патрик исчез из ее жизни, будто его и не было.

И несколько дней спустя она окончательно утвердилась в мысли, что пришел конец ее счастью.

Она совсем упала духом.

Ей казалось, что время остановилось для нее навсегда. Все краски жизни потухли в одночасье. Ее больше не радовал ее ресторан. Ее ничего не радовало. Хоть и без радости, но она стала еще больше работать, стараясь домой приходить как можно позднее. Когда же приходила, то шла в ванную, принимала душ и сразу ложилась спать.

Время шло. О Патрике она не слышала почти месяц и за это время от тоски превратилась в тростинку. Шон видела страдания матери, но боялась подойти к ней, думая, что она не захочет ее слушать. После первой встречи с отцом девушка еще несколько раз разговаривал с ним на эту тему, и в конце концов он убедил ее. Шон поняла, что была не права. Тем более что теперь она своими глазами видела, как затухает в ее матери жизнь. Еще немного, и она заболеет и сляжет…