Мама для малышки, или Надежда в подарок (СИ) - Фокс Нана Страница 37

Горький вздох, высохшие ручейки слез на все еще бледных щеках и еле уловимая надежда во взгляде, устремленном на меня. Стискиваю зубы до скрежета, переваривая ее горе внутри, дабы не взорваться и не напугать малышку гневом, направленным, безусловно, не на нее.

— Эта беременность была такой выстраданной. Она наступила не совсем естественным путем, была проведена такая процедура, при которой… — Мариша запинается, явно не желая углубляться в столь личные подробности.

— Я понимаю, о чем ты, — облегчаю ее муки выбора правильного объяснения.

В свое время, когда Алиса решила, что нам непременно нужен ребенок, после года безуспешных попыток она затащила меня в клинику репродукции. Были сданы миллионы различных анализов, показавшие идеальное состояние здоровья обоих пациентов. Были прочитаны тонны всяческой литературы, чтобы, как говорила Алиса, психологически тоже быть подкованными. Были подобраны способы решения нашей «проблемы», и среди них — инсеминация. Правда, до нее дело не дошло. Все случилось само собой.

Поэтому, да, я в курсе, о чем говорит Марина.

— Я так ее ждала, — шепчет она, — так ждала, — бессильно выдыхает, глотая ком, — а они… — Вновь слезы — тихие, безутешные, выжигающие раны на сердце.

— Фани… она так сильно похожа на мою малышку. И даты рождения…

— Мариш… — Бережно поднимаю за подбородок ее лицо, скрещивая наши взгляды. — Давай сдадим ДНК-тест, — предлагаю я, решая, что так будет честно, а тот, вчерашний, я просто аннулирую.

— Тест? — недоверчиво переспрашивает она.

Киваю.

— Ты думаешь…?

— Завтра сдадим анализы, вечером уедем отдыхать и встречать Новый год на базе отдыха, а после возвращения вместе со всем разберемся. Как тебе такой план?

— Вместе?

— Вместе.

Время тут же замедляет свой быстротечный бег, сгущая воздух вокруг нас до состояния плотного кокона. Дыхание, как и сердце, замирает.

Я смотрю в ее бездонные глаза, утопаю в безграничном доверии, плещущемся в их глубинах. Мариша безмолвно шепчет одну и туже фразу: «Мы вместе», не вопрошая, а будто пробуя на вкус звучание такого простого, но в то же время бесценного словосочетания, дающего надежду и обещающего многое, и в первую очередь — то, без чего, а главное, без кого я уже не мыслю своей дальнейшей жизни: без моей рыжей стесняшки и нашей маленькой егозы, нашего гномыша Фани. Они мое все. Мое счастье, покой. Я для них не только горы сверну, но и реки вспять поверну, только бы мои рыжие девочки были всегда рядом, счастливые и беззаботные.

— Хорошо, — выдыхает Мариша. — Мне нравится твой план, — улыбается не только губами, но и в глазах пляшут искорки накатывающего покоя и предвкушения совместного будущего. — Только как быть с псом? А еще салон…

— Разберемся с этим завтра, — обещаю и накрываю ее рот жадным поцелуем, не давая более и слова сказать.

Не до них сейчас, вот совсем не до них.

Нежные касания ласковых ладоней, жаркие ответы сладких губ, тихие стоны нетерпения, слетающие с наших уст, напрочь стирают, словно мягким ластиком, все переживания последнего часа. Мы утопаем в море наслаждения. Наше взаимное удовольствие взрывает тишину гостиничного номера мириадами умопомрачительных ощущений.

Жаль только, что утро наступает так быстро.

Добросовестная горничная вытаскивает нас из омута томного сна, сморившего наши усталые тела ближе к предрассветным сумеркам, ненавязчивым, но уверенным стуком в дверь.

— Не вставай. — Я укладываю встрепенувшуюся Маришу обратно в кровать. — Это завтрак принесли, — невесомо касаюсь губами разрумянившейся щеки и нехотя покидаю наше ложе.

Пока забираю доставленную еду, Рыжуля все же успевает подняться и, сонно потягиваясь, накидывает на себя большей махровый халат. Затем усаживается на постель, скрестив ножки по-турецки, и голодным взглядом поглядывает на поднос в моих руках.

Я и сам голоден, и не только в гастрономическом плане. Но время неумолимо несется вперед, будто наверстывает упущенное, а у нас на сегодня немало дел, каждое из которых не терпит отлагательств.

— М-м-м-м-м… — мурлычет Марина, вновь сбивая меня с делового настроя. — Как аппетитно! — произносит с придыханием, а взгляд зеленых глаз скользит не по тарелке с клубникой.

Может, к черту все? Отключить телефон, поставить на паузу жизнь за пределами этих стен и забыться еще на денек в мареве безумного удовольствия.

Опускаю поднос на столик рядом с кроватью. Присаживаюсь на край «растрепанной» постели и тянусь к разомлевшей Рыжуле, желая прямо сейчас зацеловать ее до беспамятства. Только мои нескромные побуждения обрывают телефонные трели наших «проснувшихся» девайсов.

Мариша чуть недовольно морщит носик и тянется за сумочкой, а после четко и по делу выдает указания касательно каких-то поставщиков и доставщиков. Я в это время читаю на экране смартфона сообщение от Фаниной няни. Пунктуальная женщина напоминает, что через два часа ей необходимо быть у другого маленького клиента.

— Надо ехать! — в унисон оповещаем мы друг друга, смеемся и, словно солдаты после побудки, быстро и четко собираемся, попутно угощаясь аппетитным завтраком. Делаем по жадному глотку бодрящего кофе из одной чашки, кусаем один на двоих сэндвич, заедаем его парой ягодок клубники, и, оставив ночной беспорядок на горничную, покидаем номер.

Такси уже ожидает нас у входа в гостиницу. Размещаемся с комфортом на заднем сиденье, и минуты поездки до Маришиного дома я не выпускаю ее из своих объятий. Вдыхаю полной грудью ставший таким жизненно необходимым любимый аромат женских духов и ноток моей неуловимой Рыжули. Нежно целую ее на прощание, напомнив, что ближе к трем часам дня я забираю ее и собранный ею чемодан из любой точки города.

— А собака?

— С нами, — не проходит ее отговорка.

— А мой салон?

— Направлю в него пару башковитых парней в помощь твоим девочкам; думаю, несколько дней без начальницы они продержатся. Мы вернемся домой четвертого числа.

— Хорошо, — соглашается она, отвечает на мой поцелуй и исчезает за тяжелой дверью подъезда.

Пока такси, лавируя между машинами, везет меня по адресу моей жилплощади, я, как и обещал, созваниваюсь с Климом. Кратко пересказываю ему наш ночной разговор и прошу нарыть все, что только можно, на обоих бывших, а заодно и на клинику, в которой наблюдались и рожали Марина и Алиса.

— Ты уверен, что все это не подстроено специально? — скептически уточняет друг.

— Тогда — точно подстроено. Сейчас — нет. Марина непричастна ко всей этой афере. Я уверен.

— Ладно, перетрясу все, — обещает он. — Ты сегодня в офис подъедешь или уже только после праздников?

— После.

— Удачи! — желает мне Клим и прощаемся до встречи.

Убираю телефон в карман и, едва отключив связь, отключаю и мысли о шулерских схемах корыстных мошенников, прошедшихся по нашей с Мариной жизням. Одно знаю точно: каждый получит по заслугам, а правда всегда выходит наружу, как бы старательно ее ни прятали.

Стоит мне только перешагнуть порог собственной квартиры, как прихожая наполняется звонкими возгласами счастливой дочки и вторящего ей раскатистым лаем пса.

— Папочка! — Фани кидается в мои объятия, повисает на шее клещиком и трется носом о щеку, колючую от появившейся за ночь щетины. — А мамочка где? — беспокойно суетится она, заглядывая мне за спину. В глазах — волнение, и нижняя губа дрожит; дочка вот-вот расплачется. Даже собака затихает, шлепаясь на свой пухлый зад.

— Эй! — с улыбкой окликаю ее. — Ты чего, гномыш? — целую ее пухлую щечку, ероша рыжие локоны на макушки. — Мамочка в своем салоне, а у нас с тобой мо-о-о-о-ре важных дел.

Не разрываю нашего зрительного контакта и просто жду, когда моя малышка выдохнет переживание и чуть успокоится. От того, как взволнованно блестят ее глазки, мое сердце с грохотом тяжелым камнем падает вниз — так больно и обидно за крошку, с рождения не знавшую материнской любви и только-только ее обретшую.

— А потом мы поедем за мамочкой? — с надеждой в голосе шепчет дочь.