Случайные родственники - Максим Шарапов Страница 4

В комнату зашла Лера:

— Ты ничего не слышал? Родителям показалось, что фундамент треснул.

— Знаешь, Лерка, по-моему, это я просто открыл окно…

— Правда? — жена присела на диван.

— По крайней мере, другого звука я не слышал.

— Тогда все понятно, — Лера еле удержала в себе смех. — Этот фундамент у родителей больная тема. Ты пока не признавайся, что окно открывал…

— Я и не собираюсь, а то еще обвинят, что я фундамент раскрошил. Лучше затаюсь.

Через полчаса, не обнаружив трещин в фундаменте, хозяева вернулись в дом.

— Но вы ведь слышали, слышали? — спрашивал всех Вадим Викторович. — Я же не схожу с ума?

— Что вы Вадим Викторович, конечно, нет, — заверял Кирилл.

Безопасность фундамента была одной из тех тем, которые, как дети и недвижимость, на долгие годы объединяют супругов. Такие темы есть в каждой семье, сумевшей прожить длинную совместную жизнь.

Весной, когда растаявший снег замачивал землю вокруг дома, аккуратно уложенная перед ним волнистой формы плитка на некоторое время вспучивалась и вылезала из своих гнезд. Переживания за «оживающую» плитку возможно и спровоцировали маниакальную заботу Вадима Викторовича о фундаменте. Ему постоянно казалось, что основание, на котором стоит его жилище, может разрушиться, за ним просядет построенный по собственному проекту дом, а потом изменится и весь мир.

Нервозность Вадима Викторовича постепенно передалась и экзальтированной Элеоноре Ивановне, которая своими эмоциями только разогревала нервную систему мужа. Каждый неопознанный шум в доме стал восприниматься его владельцами как начало гибели фундамента. Заслышав любой странный звук они вскакивали и мчались смотреть, не появились ли трещины, а ничего не найдя посвящали весь вечер обсуждению происшествия. Когда же в облицовке фундамента была обнаружена тонкая трещинка, ей присвоили статус чрезвычайного происшествия: Вадим Викторович спустился в погреб и полдня пристально изучал прохладные стены подземелья.

Удивительная реакция на звуки спровоцировала Кирилла на мелкое хулиганство и негуманное использование особенностей психики своих родственников. Когда поздно вечером очень хотелось что-нибудь съесть, а лезть в холодильник при родителях было неудобно, тем более что Элеонора Ивановна была противницей ночных трапез, Кирилл громко хрустел пустой пластиковой бутылкой, отходил подальше от своего инструмента, а когда родители убегали рассматривать фундамент, говорил жене:

— Лерка, пойдем, перекусим что-нибудь, пока нет никого.

Они доставали из холодильника колбасу, хлеб, вытаскивали из банки малосольные огурчики и быстро лопали, а когда родители, не отыскав признаков повреждений возвращались, встречали их сытыми и умиротворенными.

Но чем чаще Кирилл пользовался звуковыми эффектами, тем быстрее приближался к провалу. Вадим Викторович уже начинал что-то подозревать и говорил своей жене, когда они оставались наедине:

— Знаешь, Лена, это удивительно, но звуки всегда появляются, когда дома этот наш … зять. Звуки есть, трещин нет, но зять в это время почти всегда дома.

— Неужели он фундамент по ночам точит? — поражалась Элеонора Ивановна.

— Да не городи чушь! — кричал на нее Вадим Викторович. — Но что-то странное в этом есть…

Пока искали изъяны в фундаменте, на крыше почти нового дома разваливалась печная труба. Слабые кирпичи под натиском теплого дыма изнутри и холодного мокрого ветра снаружи рассыпались и регулярно проваливались звонкими осколками в глубину печки, пугая зачитавшуюся очередным экзотерическим романом Элеонору Ивановну. Иногда крупная кирпичная крошка, прокатившись по крыше, падала перед крыльцом.

— Папа, надо трубу чинить, — говорила Лера Вадиму Викторовичу, — она скоро кому-нибудь из нас на голову свалится.

— Я размышляю над этим, — отвечал Вадим Викторович и удалялся.

От разоблачения Кирилла спасла случайность. В начале рабочей недели, когда молодые уже уехали в город, Вадим Викторович позвонил дочери и сообщил, что находится в тревожном смятении:

— Знаешь, Лера, — говорил растерянный Вадим Викторович, — мы с мамой, наверное, сходим с ума. Уже целый день мы слышим какие-то скрежещущие звуки. Передумали все что могли, но понять ничего не можем. А звуки все повторяются и повторяются. И трещин в фундаменте нет, и вы уехали…

— Папа, а может быть, это печка разрушается?

— Да причем здесь печка! — злился Вадим Викторович.

Промучившись еще полночи, и не дождавшись рассвета, Вадим Викторович и Элеонора Ивановна начали тотально «зачищать» весь дом в поисках сводящих с ума звуков. Шкаф за шкафом они перебирали все вещи и, наконец-то, на одной из полок нашли источник своего нервного расстройства, который хоть и косвенно, но все-таки касался и зятя. Они отыскали электрическую зубную щетку, самостоятельно шевелившую во рту щетиной, которую Элеонора Ивановна подарила Кириллу. Батарейка в этом бессмысленном приборе со временем окислилась и замкнула контакты, что привело к самопроизвольному жужжанию. Это открытие сняло подозрения, что зять тайно вредит фундаменту дома.

А через месяц мгновенно оборвались размышления Вадима Викторовича о судьбе печной трубы, когда во время грозы сильный порыв ветра сдул ее с крыши. Рассыпавшиеся кирпичи с грохотом простучали по металлочерепице и прямо под окнами разбились о плитку. Как отреагировал на эти звуки Вадим Викторович, Лера с Кириллом не узнали, потому что были в городе. Элеонора Ивановна, рассказав дочери о происшествии, заметила только вскользь, что папа решил все-таки заняться печкой.

— Смородина — самая лучшая ягода, — назидательно говорил Вадим Викторович, любуясь мощными раскидистыми кустарниками, — она и вкусная, и полезная. И куст красивый.

В жизни Вадима Викторовича чёрная смородина была главным растением и самым вкусным лакомством. В середине лета ее заготавливали в огромных количествах: протирали с сахаром, варили в медных тазах варенье, закручивали на зиму компоты.

К концу июля полезная ягода налилась красноватой мякотью.

— Лера, а почему ты не ешь смородину? — спрашивал Кирилл, у которого челюсти уже сводило от кислятины. — Надо есть полезную ягоду, которую твой папа вырастил на красивых кустах!

— А я ее с детства терпеть не могу, меня ей закормили, — ухмылялась Лерка, макая в сметану покупную клубнику.

— Нет, нормально? А почему я должен ей давиться?

— Кирилл! — кричала из кухни Элеонора Ивановна, — я компот смородиновый сварила. Иди пить.

Следующей весной Кирилл с Лерой решили разнообразить дачный ландшафт и купили в питомнике ароматный жасмин, кустов десять садовой малины и тоненькое деревце груши. Пока