Непобедимый. Право на семью (СИ) - Тодорова Елена Страница 41

— Миша, — останавливаю его вполне решительно. Спрятав дрожащие руки за спину, немного смущенно выговариваю: — Я оставила на столе ужин для тебя.

— Спасибо, — бросает жестковато.

Взглядом еще сильнее ранит. С ног до головы осматривает, выдавая чувства, которые до дня рождения Ларисы Петровны я воспринимала, как чистую ненависть. Сейчас же… Не знаю, что думать. Снова до дрожи меня доводит. Той, которая в целом неприятная, а в момент принятия прямо-таки сокрушающая.

Я так устала… Но обязана держаться.

Задерживаюсь в гостиной только для того, чтобы поцеловать Егора. Шепчу на ухо, что люблю его и, не глядя больше на Тихомирова, покидаю квартиру.

Я просила Алика ждать на парковке. Было бы чересчур странно, если бы он поднялся за мной. Да и Мишину просьбу: оградить Егора, помню.

Всю дорогу до ресторана я усиленно строю видимость, что нахожусь в прекрасном расположении духа. Болтаю и смеюсь. Стараюсь не думать, что: пахнет в этой машине не так, смотрит Алик не так, говорит не так, улыбается не так… Даже машину ведет не так.

Все не так… Не так! Не так! Не так!

Где-то под ребра натужно стучит мое измученное сердце, но я упорно пытаюсь его обмануть. Говорю для Алика всякую ерунду. А в мозгу ведь совсем другие темы разворачиваются.

Надо уходить от Миши… Съезжать… Нет смысла так жить… Это то, чего я боялась два года назад… Он не любит меня… Никогда не полюбит… Секс?… Секс… Зачем?.. Он давит, я подчиняюсь… А потом умираю… Он меня убивает…

А я его?.. Он ведь не скажет… Может, тоже… Может, ему тоже больно?.. Почему не скажет? Почему???

— Вкусно? — прорывается в мои запутанные и громкие мысли голос Алика.

Я вроде как не отключалась. Все это время физически присутствовала. Помню, как мы смеялись на парковке, вошли в ресторан, сели за столик, сделали заказ… И все это время практически непрерывно разговаривали. Но сама будто не здесь и не сейчас нахожусь. Словно со стороны наблюдаю. Хвалю себя, потому что внешне все нормы выдерживаю.

Я молодец. Да. Только… Как дальше?

— Да, очень вкусный крем-суп, — соглашаюсь, не забывая улыбнуться.

Голода я не испытываю, ужинала ведь с Егором. Аппетита соответственно тоже нет. Ем только потому что нужно.

— Так, может, все-таки вина? — предлагает Алик не первый раз.

И я соглашаюсь. Опять-таки потому что так надо. Звонко смеюсь, когда пузырьки игристого на первом же глотке ударяют мне в нос. Слышу этот звук и незаметно морщусь. Оглушает. Быстро вдыхаю и снова закрываю тьму улыбкой.

— Прости за прямой вопрос, — заходит в какой-то момент Алик издалека. — Что у тебя с Тихомировым?

— Ничего, — выдаю так же уверенно, как и все остальное. Я просто, черт возьми, в ударе сегодня. — Михаил Тихомиров — отец моего сына. На этом все.

Алик с каким-то скепсисом скашивает уголок губ — и не ухмылка это, и не недовольство. Непонятно, что за кривляние.

— Какая необходимость тебе жить в его доме? — спрашивает вроде как с той же легкостью, что установилась между нами вначале вечера.

И, тем не менее, я ощущаю напряжение. Спина как-то резко мокрой становится. Чувствую, как кондиционируемый в зале воздух пробегается по влажной коже холодом. Обсыпает мурашками.

— Знаешь, тебя не касается. Никого не касается, — выдаю с улыбкой, но твердо. Взглядом свою уверенность закрепляю. — Но я отвечу, в виду исключения. Сегодня просто вечер хороший и у меня прекрасное настроение.

Ложь. Ложь. Ложь.

Подношу к губам бокал, отпиваю и снова улыбаюсь. Сосредотачиваю взгляд на Алике, и вдруг кажется, что сейчас я его убиваю. Точно так же, как меня временами Миша.

— Самым главным для меня является сын. Его комфорт, настроение, физическое и психологическое состояние — первостепенно. Для Миши тоже. Вот ради того, чтобы у него была более-менее полноценная семья, мы и живем вместе. Это не навсегда, конечно. Скоро Миша уедет в Майами, — сообщаю и невольно вздыхаю. Едва удается восстановить спокойную вентиляцию легких, вновь улыбаюсь. — А после… Посмотрим. Мы перспективу не обсуждали.

— Блин… — выдыхает Алик сипловато. — Ну кто-то из вас ведь может влюбиться и начать строить какие-то серьезные отношения с другим человеком, — смотрит прямо мне в глаза. Догадываюсь, что это не просто обобщенные разговоры. Он имеет в виду конкретно нас. Понимаю это и… Ничего по этому поводу не испытываю. — Как тогда, Полин? Не думаю, что этому человеку понравится такой расклад.

— Не думаешь? Или уже не нравится?

Продолжая улыбаться, можно сказать, впервые в жизни чувствую себя стервой.

Щеки Алика густо краснеют. Но взгляд мой он выдерживает.

— Не нравится, — подтверждает мои догадки.

— Извини, — пожимаю плечами. Хотя даже не пытаюсь сделать вид, что мне на самом деле жаль. — В ближайшее время точно ничего не изменится.

— Ясно, — выдыхает Алик разочаровано.

Отводит взгляд в сторону. Атмосфера между нами окончательно меняется. Я физически ощущаю холод с его стороны. И сама… Сдуваюсь, как шарик. Больше не могу улыбаться.

Ничего не говоря, беру телефон. Открываю приложение и вызываю такси.

— Спасибо за вечер, Алик, — благодарю уже стоя. — Я должна идти.

— Посиди еще, — выдает он откровенно сердито. Взглядом враждебным окатывает. — Отвезу сейчас.

— Я уже заказала такси, — спокойно отзываю я. — И знаешь, давай сразу, поставим точку. Больше никуда меня не приглашай. И не пиши. Мне это неинтересно. Прости, что морочила голову.

Реакции не дожидаюсь. Хватает того, что вижу в глазах. Разворачиваюсь и иду к выходу. По спине озноб скатывается, и ноги подкашиваются. Но я не сгибаюсь и не торможу. С некоторым облегчением вдыхаю прохладный ночной воздух. Заметно расслабляюсь, когда подъезжает машина. И… Прихожу в безумное и захватывающее волнение, когда представляю, что скоро увижу Мишу.

Поел ли он? Нашел мою записку? Злой?

Хоть бы разозлился.

38

Полина

Открываю дверь своим ключом. Скидывая туфли, с облегчением выдыхаю. Растираю ступни пальцами. Когда в прихожей появляется Миша, вздрагиваю от неожиданности. Встречаемся взглядами, и тотчас ощущаю, как в груди разливается разочарование. Потому как он не выглядит злым. Такой же закрытый и холодный, как и три часа назад.

— Привет, — шепчу первое, что приходит в голову.

И все. Ступор.

Он смотрит. Я смотрю. Кто-то откачивает из помещения кислород.

Дрожь. Жаркая, колючая, сильная. Выразительная — передергиваю плечами, по груди ползет. Взгляд Миши прослеживает, бесцеремонно скользя по глубокому декольте моего платья.

Мне надо идти. Спрятаться.

— Егор в комнате? — спрашиваю, как только миную и оказываюсь за спиной Тихомирова.

— Спит. В твоей спальне.

— Спит? — резко оборачиваюсь. Миша в это же мгновение тоже самое делает. Снова сталкиваемся. Еще ближе. Черт… — Так рано?

— Он какой-то вялый сегодня был, не заметила?

— Ну да… Заметила, что под вечер будто приуныл… — заканчивая говорить, притискиваю ладонь к груди. Там до боли сжимается сердце. — Плакал? Ждал меня? Почему ты не позвонил? — на эмоциях срываюсь и для самой себя неожиданно нападаю.

— Он не плакал, — высекает Тихомиров. И… Вот этот взгляд — убивает. — Температура в норме. Ничего не беспокоило. Может, просто устал.

— Может… — выдыхаю и будто все силы теряю. Растеряно растираю пальцами переносицу. — Ладно… Выпью чаю и тоже спать пойду, — просто озвучиваю, без какого-либо плана, и направляюсь в сторону кухни.

Мне нужно согреться. Трясет уже серьезно.

Первое, что бросается в глаза — нетронутая паэлья. Значит и записку он не видел. Ну и… хорошо. Если бы сейчас вдруг грянул гром, я бы скорее всего не выдержала.

Приподнимаю тарелку, чтобы вытянуть чертов кусок бумажки и… ничего там не обнаруживаю. Сердце резко срывается, набирая безумную скорость. Слышу шаги за спиной. Резко оборачиваюсь.

Сталкиваемся взглядами. Я перепуганная. Тихомиров невозмутимый.