Раутборд Шугар - Сладость мести Страница 53

— Э, наш интернат не особо-то отличается от Эджмиера, — сказала ей Банни, когда Другая вернулась в школу, мрачная и подавленная. — Только нам еще нужно делать уроки.

И тогда Другая по холодному размышлению смирилась с жизнью, с этой жизнью, состоящей из лучших элитарных школ-интернатов, частных колледжей, загородных клубов и, вполне вероятно, из самых дорогих «психушек» для сумасшедших и незадачливых самоубийц. Что делать, такой получается расклад.

Другая подавила вздох. Она привезла с собой несколько картонных коробок с жареным цыпленком и чизбургерами из «Стаккиз». Она с Родни, сыном Евы, ныне работающим ассистентом окружного прокурора в Нью-Йорке, но навещавшим в те дни своих дома, заходили в «Стаккиз», чтобы перекусить перед обратным поездом.

— Мать, кажется, не узнала меня, — заплаканная и подавленная, сказала она Родни, а потом поделилась с ним соображениями о том, что ждет ее дальше: ее семейство и ее жизнь — это что-то вроде романа, который время от времени снимают с полки, смакуя, перечитывают, смеются, плачут, но никогда не воспринимают всерьез. Если это сделать, то сойдешь с ума.

Ну, а коль Другая решила все-таки жить жизнью из романов и пьес Уильяма Фолкнера, Ибсена, сестер Бронте и Джудит Кранц, ей нужно в совершенстве выучить свою роль. Она достала обложку «Тайм» с Кингменом Беддлом и Филиппом Гладстоном и прикрепила ее к стене над своей кроватью. Играй лучше всех — тогда тебя никто не переиграет.

— Банни, этим летом отец отправляется на своей яхте к островам Эгейского моря и хочет, чтобы я поехала с ним. Почему бы тебе не поехать с нами в качестве моей подруги? Хочешь?

— Хочу ли я? Хочу ли я, чтобы меня высадили на острове, где Одиссей ослепил циклопа? Банни чуть не задушила в объятиях свою новую лучшую подругу. Пожалуй, она останется соседкой Другой и в следующем году и приложит все силы к тому, чтобы защитить бедняжку от этих сук-девчонок. — На «Пит Буле» к сказочному Греческому архипелагу, с восхитительным Кингменом Беддлом и, может быть, с суперзвездой Флинг! Вот это да!

Банни решила немедленно сесть на диету. Мельком взглянув на свою новую лучшую подругу, она решила заодно посадить на диету и Другую. О-го-го, она еще сделает из нее конфетку!

В этот день Другая приняла два важных решения относительно самой себя. Как одной из героинь романа, ей надлежало жить по законам этого художественного действа, но!..

Она поклялась, что попытается не сойти с ума и при этом никогда, никогда в жизни — на глаза набегали слезы при мысли о матери, беседующей в Эджмиере с утками, оленями и цветами, но при этом безучастно отмахивающейся от своей родной дочери, — она никогда и ни при каких обстоятельствах не возьмет в рот ни капли спиртного.

«Вездесущий и, казалось, несокрушимый Самсон нашего Вавилона получил первый удар судьбы. Окаменевшая в своих традициях верхушка Нью-Йоркского яхт-клуба отказалась принять Кингмена Беддла в члены лучшего в стране клуба такого рода. „Пит Буль“ пришвартовался рядом с „Челонией“, владельцем которой вот уже несколько месяцев является Генри Клэй Фрикк II. Но Кингмен всегда обладал способностью обратить плохую новость в хорошую, из соломы сделать золото. Чтобы представить свою роскошную, длиной в сто шесть футов яхту, самый экстравагантный морской дворец со времен знаменитого барка царицы Клеопатры, пока еще формально принадлежащий саудовскому принцу Халиду Вин Сандару, Кингмен пригласил Робина Лича и всех его телезрителей совершить на борту его „Пит Буля“ в рамках восхитительной и блестящей телепрограммы „Из жизни богатых и знаменитых“ блиц-круиз. Кроме того, „Кармен Косметикс“ в приложение к своей знаменитой парфюмерии „ФЛИНГ!“ предлагает билеты лотереи, главным призом которой станет проездка вокруг острова Манхэттен с самой великолепной в нашем Вавилоне парочкой — Антонием и Клеопатрой наших дней. Все, кто захочет принять участие в лотерее, поспешите в ближайший универмаг, найдите прилавок фирмы „Кармен Косметикс“ и там вы узнаете обо всем подробно».

— Как они посмели НЕ пустить меня в Нью-Йоркский яхт-клуб? — Кингмен рвал и метал. — Что они о себе воображают? Э-э, моя лодка больше и лучше, чем все их чертовы каноэ, вместе взятые. И длиннее, кстати.

Он хлопал дверьми и вообще вел себя как пятилетний ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Пит Буль звериным чутьем уловил, что дело пахнет кровью, и его и без того свирепая морда приняла совершенно дикое выражение. Джойс Ройс бегала то за собакой, то за хозяином, пытаясь успокоить и утешить обоих. Она-то знала, что это утро будет лишь «одним из многих».

— Взгляните-ка, Кингмен! Я это как увидела, так сразу велела в рамочку и под стекло. Взгляните, разве не потрясающе? — Она взяла со стола обложку «Тайм» в двойной серебряной рамочке от Балгери и украдкой бросила псу «СНОСИДЖ». Пит Буль проглотил собачью «свинину в оболочке» не прожевывая.

Кингмен замолк на полуслове и с восхищением смотрел на фотографию, где он и Гладстон стояли возле архитектурного макета Беддл-Билдинга. Тот со своим голубым, серебряным шпилем, устремленным в небо, выглядел, как небоскреб из фантастического фильма о будущем. Филипп Гладстон, профессор архитектуры Йельского университета, первый лауреат «Притцеровской премии по архитектуре», автор пяти десятков зданий и почетный член неменьшего числа общественных организаций, спланировал Беддл-Билдинг как современный собор. Современный памятник коммерции, устремленный в стратосферу.

— Взгляни на меня! Скажи, разве у меня не потрясный вид? Хм, ха! — Он постучал пальцем по стеклу. — Это обложка «Тайм», чтоб ты знала, а не какой-нибудь там сраной газетенки. Эту штуку люди действительно ЧИТАЮТ. А те, которые не читают, наверняка смотрят здесь картинки!

Он покивал с видом знатока. Джойс покивала в такт ему.

— Я парень с обложки. — Глаза у него сияли. — Совсем как Флинг.

Он прямо-таки светился изнутри.

— Однако у Гладстона вид неважный. Тебе не кажется, что на моем фоне он смотрится бледно? Его голый череп рядом с моей кудрявой шевелюрой — по-моему, в этом дело. Фу, он выглядит, как столетний старик. — На лице у Кингмена появилась озабоченность. — Слушай, а он не помрет ли раньше, чем закончит мой небоскреб, а?

— Да нет, Кингмен. У него здоровья больше, чем у нас всех, вместе взятых.

— Хм, хм. Но лучше, если бы на обложке были только я и мой небоскреб. Слишком много лиц для одной фотографии. Известно ведь, что журналы покупают по обложке. Им нужно было вырезать его. Чтобы только я, макет и дата — 17 марта. — На лбу у него пульсировала жилка. — Со мной одним обложка вышла бы в тысячу раз лучше. Я один, прелестный ирландский парень в день Святого Патрика! Бьюсь об заклад, я и — как-это-там-его-имя, который объехал Хайнца? — два самых везучих ирландца в мире.