Десять поцелуев, чтобы влюбиться - Мила Любимая Страница 62

– Никитос, ты совсем дебил?

– Отвянь, Сотня.

Ник похож на восставший из могилы трупак. Вроде и отошел от температуры, но в глазах какой-то нездоровый блеск.

– Да, потому что очевидных вещей не понимаешь, Девушки, которым всё равно, не едут через весь город, чтобы приготовить суп с компотом. Догоняешь?

Прописная истина же! Раньше думал, что мой лучший друг умный человек, а, выходит, его где-то там на ярмарке мозгами обделили. Зря очередь отстоял.

– Ник! – несильно пихнул его в бок. – Давай, поднимай свой скучный зад и дуй к Князевой.

Ибо заколебал уже, ходячее уныние. Скажите, я ведь не так со стороны выгляжу? Потому что если да, то зрелище реально жалкое.

– Закройся, мамочка, – со скрипом отозвался Тарасов. – Она знать меня не хочет, убежала к своему парню. Я, знаешь ли, не хочу быть пятым колесом.

– По-твоему, что случилось? – усмехнулся. – Князева приехала по распоряжению Евы и всё? Потом случайно приготовила тебе обед и уснула? Ах, и ещё всю ночь делала горемычному компрессы? Исключительно по доброте душевной, конечно же.

Ля, ну и наивный мальчик! На его месте давно бы уже мчал к своей зазнобе на пятой космической.

– Сотня, я тоже сначала с ума от счастья спятил. Приехал, был выставлен за дверь. Потом там у парадной её выловил, отвёз в ветеринарку и обратно.

– Ну, а дальше?

Следующую серию, пожалуйста!

– Дальше нарисовался этот хмырь.

А хмырь у нас – это новоиспеченный сосед Князевой, к которому Ник свою девчонку одержимо ревнует. Но вообще Никитос молодцом, я бы вряд ли сдержался от того, чтобы не набить проклятому соседу морду.

Но история плавно подходит к тому, что пора уже раскрыть все карты. Всё как-то навалилось, так и не смог откровенно поговорить с лучшим другом. Особенно, как я изящно и непринужденно его подставил.

– Если тебе станет легче, то я Машу обидел.

Обидел. Шикарное слово, а самое главное – совершенно неподходящее.

– Добро пожаловать в клуб анонимных мудаков, – усмехнулся Ник и посмотрел прямо на меня. – Ну и насколько жёстко накосячил?

Рассказываю лучшему другу всё, как оно есть. Ник до последнего не врубается, так что пришлось предъявить ему железобетонные доказательства в лице моей переписки с Машей.

– Полагаю, ты не сам переслал Савельевой этот ролик и наш с тобой трёп?

– Я, по-твоему, совсем больной? Нет, конечно. Сам сначала не понял, откуда у Машки оно взялось, даже Авдееву морду набил. И брату своему – бонусом.

– И как давно два плюс два сложил? – нахмурился Ник.

– Давно. С самого начала практически. Никитос, ты там живой?

– Нормально, – пожал он плечами. – Если не учитывать того, что любимая девушка в асфальт меня раскатала. Сам как? Что с Савельевой? И не сдавай назад, я вашу горячую переписку своими глазами только что видел.

– По сравнению со мной у тебя есть очень даже неплохие шансы.

Вот ни капельки не соврал!

– Какие шансы, Димас? Там всё холодно.

Никита в буквальном смысле слова опускает руки. Где-то тут я понимаю, что это никуда не годится. Я не гожусь. Да и этот влюбленный дурак тоже. Мне стыдно перед ним. Стыдно, что до сих пор валяю дурака и всерьез рассчитываю забыть Машу.

– Блин, старик, ну извини! Я вообще думал, что ты сразу её из головы выкинешь. Ну хочешь, вмажь мне!

– Была такая мысль. Забей, проехали.

А мне очень надо было, чтобы он въехал мне пару раз по морде, хотя бы живым себя почувствовал.

– Что делать думаешь? Давай вместе к ней поедем, всё объясним. Любит она тебя, Тарасов. Чтобы виртуозно мстить, нужно очень сильно гореть.

– Нет, я сам, – Ник решительно поднялся на ноги и взял с журнального столика ключи от машины.

Мы оба идём на выход, молча одеваемся и обуваемся, выходим из квартиры. В лифте тоже каждый думаем о своём.

– Димас, – Ник смотрит на меня. – Спасибо, что сказал. Но я по-прежнему хочу навалять тебе.

– Я не против. Заслужил.

Между нами снова повисло неловкое молчание.

– А Маша? Ты поэтому танцы с бубнами вокруг неё устроил?

– Думал, что я хочу выиграть в наш дурацкий спор? – вздохнул, перебрасывая в руках ключи от тачки. – Честно сказать, я и пари никакого не хотел.

– Ясно, – хмыкнул Ник. – Так я и думал, в общем. Есть план?

– Нет, – пожимаю плечами. – Но я не остановлюсь.

– А знаешь, что я тут подумал? – улыбается от уха до уха. друг

– Ну?

– Кажется, я торчу Авдееву свою «ламбу».

– Бля! – говорим синхронно и начинаем дико ржать.

Неловкость исчезла, хотя мне всё равно так стыдно перед Никитой, как никогда ещё не было. Ну что я за недоразумение ходячее?

Разъезжаемся, пожелав друг другу удачи.

Ник за своей Мирой, а я еду к Маше. Знаю, что не выгорит, скорее всего, но нужно что-то делать. Продолжать бороться за нас. Моя сильная девочка слишком долго сражалась в одиночку, у меня банально нет никакого права спустить всё на тормозах.

Если понадобится, я каждый день буду доказывать ей, что всегда рядом.

Что она может на меня положится.

Что я люблю её.

Несколько раз жму на кнопку звонка. Наконец, дверь открывается, а я погружаюсь в омут любимых глаз.

Схватить бы в охапку и унести.

– Я люблю тебя.

– Мы это уже проходили, – тяжело вздыхает.

– Знаю, – беру Машу за руку и крепко сжимаю тонкие пальцы. – Я буду ждать сколько угодно, Савельева.

– Паршивый план, Сотников.

– Лучший в моей жизни.

Глава 47 – Я не Титаник, чтобы он меня потопил

Ты Франкенштейна сделал из меня –

Вырвал сердце и душу,

Добавил к пеплу чёрного огня

Но не думай, что я струшу.

Соберу себя по кусочкам

И однажды смогу ходить,

Надо было прислушаться

к тревожным звоночкам,

А не самозабвенно тебя любить.

Как умудрилась простудиться

И подхватить эту заразу?

Как позволила без ума влюбиться

Без шансов, навсегда и сразу?

Мне надо было бежать

Без остановки – только вперед,

Но стоило тебе обнять,

Как яд превращался в мёд.

Десять поцелуев –

как список смертных грехов

Я тону в омуте отчаяния и лжи.

Только прошу, избавь от оков

И про любовь свою молчи.

Маша

Весь мой лёд, будто по волшебству стал растаявшей водой, как только я перешагнула порог собственной квартиры. Маленькой крепости, где я была почти в полной безопасности.

Привалилась к стене в прихожей,